Архиепископ Михаил (Мудьюгин) (12.05.1912-28.02.2000). В детстве был посвящён в чтецы митрополитом Вениамином (Казанским). В 1930 году восемь месяцев находился под арестом за участие в церковной жизни. Приговорен к трем годам лишения свободы условно.
В 1958 году рукоположен в диаконы, затем в священники епископом Вологодским Гавриилом (Огородниковым). В 1958-1960 годах служил в кафедральном соборе Вологды, затем - в Казанском храме города Устюжна. Заочно окончил ЛДС, а затем ЛДА со степенью кандидата богословия. С 1964 года - протоиерей. В 1966-1968 годах был ректором ЛДАиС. Назначен на этот пост по инициативе митр. Никодима (Ротова).
31 октября 1966 года был пострижен в монашество, с 4 ноября 1966 года - архимандрит, с 6 ноября 1966 года - епископ Тихвинский, викарий Ленинградской епархии. С 20 июля 1968 года - епископ Астраханский и Енотаевский, с 2 сентября 1977 года - архиепископ. В 1972 году защитил в ЛДА диссертацию на соискание ученой степени магистра богословия на тему «Основы православного учения о личном спасении по Священному Писанию и святоотеческим высказываниям». С 27 декабря 1979 года - архиепископ Вологодский и Великоустюжский. Совмещал архиерейскую деятельность с работой в качестве профессора ЛДА. В 1984 году университет города Турку (Финляндия) присвоил ему ученую степень доктора богословия honoris causa. Читал лекции в Вюрцбургском университете и в университете города Турку.
23 февраля 1993 года отправлен Св. Синодом на покой. Был убежденным сторонником экуменического диалога и умеренных церковных реформ. В последние годы жизни много проповедовал, делая передачи на петербургском радио «Геос». Похоронен на Никольском кладбище Александро-Невской лавры.
* * *
Биография
МИХАИЛ (Мудьюгин), архиепископ (1912-2000). В миру - Михаил Николаевич Мудьюгин. Родился 12 мая 1912 года в Санкт-Петербурге, в семье служащего. Отец, Николай Алексеевич, работал чиновником в Экспедиции по заготовлению государственных бумаг, имел чин статского советника, после революции до выхода на пенсию в 1936 году работал бухгалтером в Доме крестьянина в Смольном. Был арестован. В юности был религиозен, позже утратил веру и вновь обратился за 2 года до кончины. Мать, Вера Николаевна, всегда была глубоко религиозна. После 1917 года недолго работала по найму, остальное время занималась воспитанием детей. В пожилом возрасте увлеклась аскетизмом. Дожила до преклонных лет.
В возрасте 9-10 лет Михаил часто ходил с матерью в Александро-Невскую Лавру, позже прислуживал в храмах Санкт-Петербурга -- свт. Николая на Песках и Свято-Андреевском Староафонском подворье -- читал на клиросе, пел, прислуживал в алтаре.
В юности получил музыкальное образование, хорошо играл на фортепиано 1). С 11 лет самостоятельно учил латинский язык, хорошо его знал.
В 1929 году окончил среднюю школу, пытался поступить на химический факультет Ленинградского университета, но не выдержал экзамен по математике.
В 1930 году на бирже труда был распределен на завод "Красный Путиловец"; работал чернорабочим, затем шлифовщиком. Одновременно учился в вечернем Ленинградском институте иностранных языков. Окончил в 1933 году с дипломом преподавателя немецкого языка и переводчика технической литературы. Много читал и переводил. Затем работал в дизельном НИИ.
В 1932 году женился на русской немке. Через некоторое время, не получив в Ленинграде паспорт, был вынужден уехать с женой на Урал, где преподавал в школе химию и немецкий язык.
Самовольно вернулся в Ленинград и был выслан, после чего переехал в Новгород. Несколько месяцев был безработным, пока не устроился теплотехником на завод "Красный форфорист".
Все это время хлопотал о снятии запрета на проживание в Ленинграде. Добился снятия запрета и до августа 1941 года жил в Пушкине под Ленинградом. Работал в конструкторском бюро при станкостроительном заводе, вместе с которым и был эвакуирован в начале войны на Урал.
Работал в Свердловске, затем был старшим инженером-теплотехником по приемке, установке и монтажу оборудования на заводе в Новосибирске. Все время заочно учился и в 1946 году окончил энергетический факультет Института металлопромышленности.
В 1947 году вернулся в Ленинград, поступил в аспирантуру Котло-турбинного института им. Ползунова, в котором затем проработал несколько лет. В 1953 году защитил кандидатскую диссертацию, кандидат технических наук. В 1953-1957 годах был доцентом в Ленинградском горном институте, преподавал теплотехнику.
В 1958 году принял сан: "...это было моей мечтой с детских лет". В 1955 году получил благословение на принятие сана от митрополита Ленинградского и Новгородского Григория (Чукова, (+1955). Начал проходить курс духовной семинарии под руководством протоиерея Михаила Гундяева (+1974). В конце 1955 года скончался митрополит Григорий. Сменивший его митрополит Елевферий (Воронцов, +1959) сказал, что боится рукополагать доцента, автора научных трудов, однако благословил попытаться принять сан в другой епархии. Вскоре Михаил встретился с митрополитом Крутицким и Коломенским Николаем (Ярушевичем, +1961), который рекомендовал его епископу Вологодскому Гавриилу (Огородникову, +1971). Тот в течение года воздерживался от посвящения, однако в 1958 году рукоположил во диакона, а затем -- во священника.
В 1958-1960 годах служил в кафедральном соборе г.Вологды. В 1960 году в связи с тяжелым состоянием здоровья жены, которой не подошел вологодский климат, был переведен в штат Казанского храма в г.Устюжну. Заочно окончил семинарию (менее чем за 2 года). В 1963 году умерла жена.
В 1964 году окончил ЛДА (по заочному сектору) со степенью кандидата богословия за сочинение на тему "Состояние римско-католической экклезиологии к началу II Ватиканского Собора". "Идея написания работы на такую тему возникла в связи с тем, что я всю жизнь очень люблю Западную Церковь, ее историю... Я с юных лет много занимался тем, что связывает нашу Церковь с Западной" 2). Оставлен при ЛДА преподавателем латинского языка, затем -- истории и разбора западных исповеданий.
Митрополит Никодим (Ротов, +1978) предоставил возможность жить в Ленинграде, что было довольно сложно. Вначале, уже будучи преподавателем и помощником инспектора академии, жил вместе с семинаристами, затем получил комнату при академии.
В 1964 году получил сан протоиерея. В начале 1966 года получил звание доцента и был назначен деканом вновь организованного при ЛДА факультета африканской христианской молодежи.
Летом 1966 года (по данным ЖМП, 13 октября 1966 года) на заседании Священного Синода назначен ректором ЛДА и определен быть епископом Тихвинским, викарием Ленинградской епархии. Принимать монашество не хотел и 5 месяцев просил, чтобы сделали ректором в сане протоиерея, затем -- чтобы разрешили быть посвященным только в рясофор (как бывает в Иерусалимской церкви). Но митрополит Никодим (Ротов) сказал, что, отказываясь от принятия монашества, о. Михаил совершает предательство по отношению к Церкви.
31 октября 1966 года принял постриг. 4 ноября 1966 года возведен в сан архимандрита. Хиротонисан 6 ноября 1966 года.
Был ректором до 1968 года. Ввел новшества, удержавшиеся до сих пор. Отменил ежегодное увольнение и вновь прием на работу одних и тех же служащих -- чтобы не платить отпускные. При богослужениях часто стали читать Священное Писание на русском языке. "Моей целью было добиться, чтобы возврат академии к застойному состоянию стал невозможен" 3).
С 30 июля 1968 года -- епископ Астраханский и Енотаевский. Дружил с архиепископом Саратовским и Волгоградским Пименом (Хмелевским, +1993). 2 сентября 1977 года возведен в сан архиепископа. С 27 декабря 1979 года по 1993 год -- епископ Вологодский и Великоустюжский. Ни в Астраханской, ни в Вологодской епархиях при Владыке Михаиле не было закрыто ни одного храма.
С 1981 по 1988 год - член Комиссии по подготовке и проведению празднования 1000-летия Крещения Руси.
В 1987 году по исполнении 75 лет подал два прошения об уходе (по Уставу РПЦ). В первом в 1989 году было отказано, второе "положили под сукно", но позже дали ему ход. По его собственному ощущению, уход на покой был преждевременным, так как он вполне работоспособен.
23 февраля 1993 года отправлен на покой с "глубокой благодарностью за понесенные труды" 4) и просьбой продолжать научно-богословскую и педагогическую деятельность в СПбДА и С.
Вышли две его книги: об основном богословии и "Русская православная церковность второй половины XX века". "Теперь моя деятельность носит педагогический и богословский характер. Думаю, что ознакомление с моей личностью как церковного человека будет для читателя полезно для знакомства с историей РПЦ последних десятилетий" 5).
По его мнению, церкви нужны серьезные реформы по образцу тех, что разрабатывались Поместным Собором 1917-1918 годов, однако сейчас это невозможно из-за консервативно настроенного епископата, зараженного "традиционализмом, обрядоверием, чинопочитанием" 6).
Считал, что сейчас, как и в 40-е -- 50-е годы, в Церковь приходит много людей без духовного настроя, а раньше, начиная с периода хрущевских гонений, шли более чистые, идейные люди.
К экуменизму относился положительно. "Радовался" развитию экуменизма под руководством митрополита Никодима (Ротова), "великого деятеля мирового христианства" 7). Участвовал во многих богословских собеседованиях, в основном с протестантскими Церквами Финляндии и Германии. По его мнению, церковное руководство считало, что это нужно для поддержания достоинства Церкви среди других Церквей, взаимопомощи, совместной работы учебных заведений. Многие учились в Италии, многие выступали в зарубежных университетах. Сам Владыка читал лекции в Вюрцбурге и Финляндии. Большое внимание уделялось "богословскому аспекту диалога". Однако в настоящее время перспективы экуменистической деятельности РПЦ слабы, так как произошло негласное изменение позиций нашей Церкви под влиянием консервативных кругов в церковном руководстве. Эти люди выступают против экуменистического движения, с трудом мирятся с деятельностью ВСЦ. Но и раньше "многие участвовали в экуменистической деятельности скрепя сердце" 8).
К отцу Александру Меню "всегда относился уважительно". "В общечеловеческом смысле" погиб "человек достойный, много делавший для русского богословия, мужественный, оставшийся верным себе в трудные годы" 9).
По его мнению, духовное образование сейчас носит схоластический характер, часты "нелепые выступления" -- от проповедников с амвона, но Церковь ничего не предпринимает, чтобы очистить "дидактический материал". Литература издается и внедряется без надлежащего богословского контроля, без духовной цензуры, сомнительного качества. "Обрядоверие, суеверие, ложное благочестие приобретают нередко языческие формы, захлестывают церковную действительность" 10). Все это делается от имени Церкви. Церковь же слишком заботится о внешнем оформлении, о материальном благоустройстве, увлекается торжественными богослужениями.
Считал, что основная задача, стоящая перед Церковью, -- катехизация. Проводить ее должны люди, стоящие на уровне глубокой христианской убежденности и солидного православно-богословского образования.
Автор пособий для учащихся ДС "Методическое руководство к совершению исповеди" и "Указания к совершению таинств крещения и миропомазания".
Имел научные степени магистра богословия (от ЛДА, 12 июня 1972 года, за сочинение "Основы православного учения о личном спасении по Священному Писанию и святоотеческим высказываниям"), доктора богословия honoris causa (от Университета г.Турку (Франция), 3 мая 1984 года).
Награды:
церковные - орден прп. Сергия Радонежского II степени (1982) и I степени (1986).
Источники:
ЖМП, 1967, № 1 (биография);
ЖМП, 1972, № 8 (биография);
Свет Евангелия, 1995, №44 (интервью);
Сегодня, 28.12.1995 (интервью).
Ссылки:
1) Саратовский епархиальный вестник, 1993, №1 (воспоминания архиепископа Пимена (Хмелевского, Т 1993).
2) Свет Евангелия, 1995, №44 (56)
3) Сегодня, 28.12.1995
4) ОХ, 1993 N 2
5) Сегодня, 28.12.1995
6) Свет Евангелия, 1995, №44 (56)
7) Сегодня, 28.12.1995
8) Там же
9) Там же
10) Свет Евангелия, 1995, №44 (56)
Воспоминания об архиеп. Михаиле (Мудьюгине)
* * *
«ОН БЫЛ ЧЕЛОВЕКОМ БРАТСКОЙ ЛЮБВИ»
Интервью проф.-свящ. Георгия Кочеткова об архиеп. Михаиле (Мудьюгине)
Скажите, пожалуйста, несколько слов о личности вл. Михаила. Каким он был? Какие его человеческие качества Вы особенно ценили?
Свящ. Георгий Кочетков: Верность и жертвенность, конечно. Владыка Михаил был просвещенным человеком, что очень ценно. У него были хорошие духовные корни. Он прошел многое за свою жизнь, много испытал и очень важно, что вера его была не абстрактной. Она проверялась опытом жизни. Просвещение и культура не были для него чем-то утилитарным, существующим лишь на потребу дня. Он всегда служил Богу, Церкви и людям. Он до конца жизни преподавал. Очень многое делал, даже будучи слепым. Это очень памятно и важно.
Он мог быть простым, непосредственным, открытым, дерзновенным, смелым. Для архиерея это особый дар. И, наконец, я никогда не могу забыть того, что в последние годы жизни он спрашивал меня: «Что еще я могу сделать для вас, для вашего Института, для вашего братства?» Он говорил: «Я еще не все сделал! Все, что Вы скажете, все, что Вы попросите - я готов сделать!» От архиереев такие слова не часто приходится слышать.
У него было необыкновенное чутье на правду и неправду в жизни, на какие-то внутренние вещи, а не только внешние. Ну, и потом, надо понимать, что если он такие вещи говорил, не стесняясь записать их на пленку, значит это характеризует его особо, говорит о том, что у него было какое-то неограниченное доверие к нам. Хотя мы ничего особенного не могли ему дать, ничем не могли ему воздать за такой настрой.
Он был действительно братским человеком, человеком братской любви и жажды общения, человеком, который действительно был проникнут словом Божьим, проникнут евангельским духом.
Владыка Михаил благословил издание моих катехизисов. Это получилось совершенно естественно. Ведь он занимался основным богословием. В духовных школах до сих пор нет катехетики, а что более или менее приближается к ней? Основное богословие. У владыки была способность увидеть светскую культуру, науку и цивилизацию глазами верующего человека, ответить на соответствующие вызовы и проблемы. К тому же он был знатоком Нового завета и архиереем. И поэтому, издавая катехизисы, мы обратились к нему. Он был уже слепым и не мог писать, но ему читали мои работы, и он был знаком с ними почти в полном объеме. Он надиктовал свое благословение и предисловие. Так что он это делал не с закрытыми глазами. Он прекрасно понимал, что это вещи живые, практические, что они не плод каких-то абстрактных умозаключений или утилитарных планов.
Почему Вы считаете вл. Михаила одним из своих учителей?
Свящ. Георгий Кочетков: Своим учителем я его просто не могу не считать, т.к. он был одним из преподавателей, профессоров в Ленинградской духовной академии в годы, когда я там учился. Он мой учитель просто по факту. Мы с ним много общались лично, и в личном общении он производил еще более глубокое и серьезное впечатление, чем на лекциях. Это тоже памятно. Я даже не помню, как получилось, что мы с ним так быстро и капитально сблизились. Но это произошло настолько естественно и прочно, что мы воспринимали его как члена братства, хотя формально он в него не входил.
Какие задачи он считал наиболее актуальными для церкви?
Свящ. Георгий Кочетков: Владыка понимал, что церковь нуждается в возрождении. Он поддерживал литургическое обновление и общинно-братское движение. Считал необходимым использовать русский язык в богослужении. Он понимал, что множество людей из-за отсутствия этого имеют непреодолимые препятствия на пути к Богу и в Церковь. Поэтому его никакими схоластическими и фантастическими идеями соблазнить было нельзя. Он понимал, что надо делать в нашей церкви и сам делал все, что мог, для этого.
Видя проблемы современной ему церковной жизни, делал ли он что-нибудь, чтобы правда восторжествовала? Чем была для него эта борьба?
Свящ. Георгий Кочетков: Для него это была не просто борьба, а живая жизнь. Это был необыкновенно живой человек - живого ума, живого сердца и необыкновенной верности. И если он что-то видел, его нельзя было заставить сдвинуться из-за каких-то страхов, обстоятельств, немощей. Он часто приезжал к нам на братские соборы, и он понимал, что здесь происходит что-то принципиально важное, именно то, чего жаждало его сердце исходя из духа христианской веры.
Таких людей, как владыка Михаил, надо помнить, любить, ценить, ставить в пример другим, независимо от их внешнего положения в церкви и от их сана. Важно, чтобы люди, которые также думают о духовном возрождении в нашей церкви, понимали, что они не одиноки. Кем бы они ни были - мирянами, монахами, священниками, архиереями - они тоже могут, как бы ни была иногда неблагоприятна внешняя обстановка, многое сделать на этом пути.
* * *
Воспоминания преподавателя СФИ А.М. Копировского о встречах с архиеп. Михаилом (Мудьюгиным)
В 1995 г. традиционная ежегодная встреча братства на Преображение Господне проходила в Центральном доме художника на Крымском валу. Владыка участвовал в заседаниях собора, выступал, комментировал отдельные вопросы, непосредственно участвовал в обсуждении. Он очень понравился всем присутствующим какой-то своей внушительностью и весомостью суждений. По рядам прошел шепот - «о, настоящий епископ!» Потом была агапа в здании Художественного училища недалеко от выставочного комплекса на Крымском валу. Владыка участвовал в агапе, совершенно не подчеркивая своего значения как епископа. Он стоял в ряду ведущих агапу, как один из них. Он также молился с чашей, брал хлеб. Его участие ощущалось как участие старшего брата. В его лице мы чувствовали рецепцию того, что мы делаем, здоровыми силами церкви.
Более поздняя встреча с ним у меня состоялась после того, как он перенес инсульт. Он жил в маленькой однокомнатной квартирке в пятиэтажном доме в Питере, далеко от центра. Ему верно служила келейница, пожилая женщина, Светлана Николаевна. В квартире - полная нищета и неустроенность. Он был уже совсем слаб, плохо двигались рука и нога, замедлена речь. Время от времени он ложился. Но при этом держал себя очень спокойно, не высказывал никаких претензий. Мы с ним чудесно поговорили, он дал интервью, потом оно было опубликовано в «Православной общине». В нем ощущалась какая-то внутренняя мягкость, спокойствие. Он как бы освобождался, все больше и больше отходил от образа властного, могучего владыки, каким я его запомнил по богослужению в Вологде, когда он был вологодским архиереем, по тому, как он держался в Ленинградской духовной академии (с 1980 по 1984 г. я там преподавал, и мы с ним виделись довольно часто). А тут было что-то совсем другое. Он дал замечательное интервью. Сказал, что, к сожалению, мало общался с о. Георгием, и что он хотел бы многое передать ему и рассказать. О. Георгий, я знаю, тоже очень сожалел, что тогда у него не нашлось возможности, сил и здоровья с владыкой встречаться.
После интервью владыка стал меня расспрашивать: «А что Вы еще в вашем журнале даете?» Я рассказал, какие в нем есть рубрики, что я веду раздел поэзии, что мы стараемся публиковать, в основном, классику на духовные темы. Он оживился: «А что именно?» Я начинаю перечислять и говорю: «Не так давно была публикация А.К. Толстого». Он совсем оживился: «Да? И что же там?» Я говорю: «Ну, например, из его «Иоанна Дамаскина», знаменитое «Благословляю вас, леса»». «Да? Я его пел!». И он, лежа на кровати, запел. Я, ничтоже сумняся, присоединился, и мы с ним запели дуэтом. Ощущение радости и свободы, которое при этом было, невозможно передать. Он, что называется, еле дышит. Вокруг - жуткая неустроенность, он никому не нужен, система его выкинула, потому что он был человек не очень удобный для системы, слишком образованный и независимый, с большим настоящим духовным опытом. Но - мы поем, и ничего этого нет, а есть полное общение в духе, полное единство; ничего нет вокруг плохого, грязного.
А еще я помню, как он был на службе в храме Новомучеников в Питере, недалеко от Московского вокзала. Служить он, конечно, не мог, он совершенно ничего уже не видел. Но он чувствовал буквально все. Он вышел на проповедь, - слабый, опирающийся на палку, - и твердо, даже властно сказал: «Здесь чувствуется дух настоящей молитвы». Это было очень впечатляюще. Его проповедь вообще была большим ободрением всех. А потом был приходской чай. И он был там, и ему можно было задавать любые вопросы. Я воспользовался возможностью и спросил: «Владыка, Вы жили в 30-е гг., у вас было церковное общение, какое-то братство. А у Вас был близкий друг?» Он сказал: «Нет, что Вы!» Я ожидал любого ответа, но только не такого. Причем он сказал это спокойным таким голосом, это как бы абсолютно не предполагалось в те годы. Это было очень жаль. Я думаю, в его облике это тоже немного было - не надо никому доверять, не надо ни на кого полагаться. Это можно понять, потому что было тяжелейшее время, оно так воспитывало людей. К концу жизни, мне кажется, он это все-таки обрел...
* * *
Интервью, письма и работы архиеп. Михаила, а также материалы о нём:
Церковь дана нам Христом... Два письма владыки Михаила своему духовному сыну и другу В.А. Никитину
Архиепископ Михаил (Мудьюгин). "Кафолики и католики"
