Корзина покупок пуста!
Апелляция на решение Общецерковного суда
Ваше Святейшество! Полагаю, что решение Общецерковного суда РПЦ по моей жалобе является неправосудным и неканоничным по нижеследующим основаниям.
1. Моя жалоба, подана в порядке ст.34, п.2 «Положения о церковном суде РПЦ МП» (далее, Положение) в соответствии с каноническим правилом:
«Если кто принесёт на епископа некую собственную, то есть частную жалобу, как-то, в присвоении им имущества или в иной какой-либо потерпенной от него неправде: при таковом обвинении не принимать в рассуждение, ни лица обвинителя, ни веры его. Подобает бо всячески, и совести епископа быть свободной, и объявляющему себя обиженным обрести правосудие (Втор.6, а так же Карф.11, 28, 37, 139, 144).
Жалоба не была рассмотрена судом, и решение по ней не вынесено.
Суд отказался рассматривать жалобу на митр. Евсевия, а также восстановить порядок в Приходе, что является прямой задачей суда, согласно Положению, ст.2.
2. Из положения истца суд поставил меня в положение ответчика и осудил за клевету. В этом акте суда присутствует несколько канонических и юридических нарушений.
а. Дело по обвинению в клевете рассматривалось без конкретного повода (Заявления о церковном правонарушении), которого требует Положение: «Заявление о церковном правонарушении должно быть подписано заявителем. Анонимное заявление о церковном правонарушении не может служить поводом для рассмотрения дела в церковном суде» (Положение, 35.1). Кем и когда подано заявление неизвестно. Каноническая традиция, подтверждённая множеством канонов требует не только заявления в качестве повода для рассмотрения дела, но обязывает суд принимать заявления только «от людей, вероятия достойных» (Ап.74-75; Втор.6; Четв.21; Карф.8, 28, 143-145, 147).
Папа Иннокентий III нарушил это правило в 1198 г., направив легатов для расследования действий архиеп. Миланского без чьего-либо заявления. Это привело в 1215 г. к созданию в Католической церкви «специального» суда, известного под названием «инквизиция», которая получила право рассматривать дела без конкретного повода, вопреки канонической традиции. Поскольку инквизиционный процесс не принят в Православной Церкви, начало процесса без повода-заявления нельзя считать законным.
2. Суд рассмотрел дело по обвинению в клевете без законного основания: «Общецерковный суд первой инстанции принимает дело к рассмотрению на основании распоряжения Патриарха Московского и всея Руси или Священного Синода. Дело передается в Общецерковный суд первой инстанции при наличии следующих оснований: заявление о церковном правонарушении; сообщение о совершенном церковном правонарушении, полученное из иных источников. Патриарх Московский и всея Руси или Священный Синод определяют сроки рассмотрения дела в Общецерковном суде первой инстанции» (Положен.33,2).
3. Суд не известил ответчика, прот. П.Адельгейма о возбуждении против него дела по обвинению в клевете, а также о рассмотрении этого дела в судебном заседании 17 мая 2010 года в нарушение Положения:
«Рассмотрение дела происходит на заседании церковного суда с обязательным предварительным извещением сторон о времени и месте заседания» (Положение, ст.39,1).
4. Суд не предъявил обвинение в конкретно сформулированной форме «клевета», которая оглашена в Решении суда. В судебном заседании Судьи не рассматривали обвинение в «клевете», и слово «клевета» не произносилось. Речь шла о необоснованности «индуктивного умозаключения», по выражению одного из судей — архиепископа Евлогия. Я осуждён без предъявления конкретного обвинения в церковном правонарушении.
5. Суд пригласил меня в качестве истца по одному делу, и вынес обвинение мне в качестве ответчика по другому делу, которое не было назначено к слушанию, и о котором я не был извещён. Положение запрещает суду рассматривать два дела в одном судебном заседании: «Одновременное рассмотрение нескольких дел на одном судебном заседании не допускается» (Положение, ст.39,5).
Внезапное рассмотрение дела, которое не объявлено до судебного заседания, и необходимость поспешного ответа нарушает каноническое правило:
«Он глаголет, яко может оправдати себя: но ему не дано времени на оправдание, и не предложено разсмотрети дело по правилам… Итак твое преподобие приемля в рассуждение, чего требуют божественные правила, и что прилично церкви и поставленным в ней для священного служения, сверх же сего уважив и наше писание, да отрет слезы старца» (Кирилл.1).
6. Обвинять меня «в клевете на юридическое лицо или иное корпоративное образование» нелепо, ибо юридические лица или иные корпоративные образования — по мнению Законодателя — вообще не могут быть объектом клеветы: «Не может квалифицироваться по ст.129 УК РФ распространение заведомо ложных сведений, подрывающих деловую репутацию юридического лица и иных корпоративных образований» (Комментарий к УК РФ в ред.А.В. Бриллиантова, М.Проспект, 2010).
7. Суд осудил меня, не представив доказательства моей вины, согласно требованию Положения: «Лицо, обвиняемое в совершении церковного правонарушения, не может быть подвергнуто каноническому прещению (наказанию) без достаточных доказательств, устанавливающих виновность данного лица (Карф. 28)» (Положение, ст.6, п.1)
Квалификация «клевета» предполагает не только неверные сведения, но злой умысел, которого суд не установил. «Согласно диспозиции ст.129 УК РФ, уголовная ответственность за клевету наступает в том случае, если виновный заведомо осознавал ложность сообщаемых им сведений, порочащих честь и достоинство других лиц или подрывающих их репутацию, желал их распространить. Если гражданин уверен в том, что сведения, которые он распространяет, содержат правдивые данные, хотя на самом деле они ложные, он не может нести уголовную ответственность по ст.129 УК РФ.
Исключается признак заведомой ложности в ситуациях, когда человек высказывает своё, не соответствующее действительности суждение о факте, который реально имел место, либо в ситуации, когда, распространяя те или иные сведения, человек добросовестно заблуждается в их ложности».
(Комментарий к УК РФ в ред. А.В. Бриллиантова, М.Проспект, 2010).
8. Клевета является уголовным преступлением. По обвинению в «клевете на советский общественный и государственный строй», я отбывал трёхлетний срок в лагерях по приговору Ташкентского городского суда по ст. 190 Прим, вынесенному в 1970 году. Спустя 40 лет я получил реабилитацию. Обвинения с меня сняты за отсутствием состава преступления. Последствия осуждения были трагическими: я вернулся из лагеря без ноги.
Общецерковный суд вновь осуждает меня, ославив клеветником-рецидивистом. Вышеизложенные основания позволяют мне говорить о неправосудности приговора Общецерковного суда. За высказывание о неправосудности церковных судов Общецерковный суд обвинил меня в клевете. Теперь Общецерковный суд своим решением подтвердил справедливость моего свидетельства о неправосудности церковных судов.
9. Обращаю внимание Вашего Святейшества, что Положением о церковных судах РПЦ задача правосудия церковному суду не поставлена:
«Статья 2. Предназначение церковных судов.
Церковные суды предназначены для восстановления нарушенного порядка и строя церковной жизни, и призваны способствовать соблюдению священных канонов и иных установлений Православной Церкви». Требование правосудия в Положении отсутствует.
Мое несогласие с состоявшимся 17 мая 2010 года решением Общецерковного суда РПЦ МП выражается в том, что судом не была рассмотрена объективно и по существу моя жалоба на действия митрополита Евсевия. Высокий Суд не вынес решение.
Дело рассмотрено судом таким образом, как если бы кем-то из руководства или клира Псковской епархии РПЦ подана в Высокий суд жалоба на мои неканонические поступки. Однако ничего подобного в действительности не было, в связи с чем мне непонятно, чью именно жалобу и на действия какого конкретно духовного лица РПЦ рассматривал Общецерковный суд РПЦ в заседании, состоявшемся 17 мая 2010 года.
Прошу пересмотреть вынесенное Общецерковным судом решение, чтобы оно не сделалось основанием для принятия дальнейших административных мер, которые могут быть не только осуществлены, но истолкованы как расправа с жалобщиком на архиерея в пример всем прочим на будущее, чтобы боялись жаловаться. В заключение благодарю Общецерковный суд за рекомендацию, данную судом митрополиту Евсевию встретиться и примириться со священником, чтобы жить в духе христианской любви.
За прошедшие восемь лет мной написаны десятки писем Правящему Архиерею с просьбой о примирении. Они не возымели действия, и мои усилия в этом направлении исчерпаны. Буду счастлив, если просьба суда возымеет действие, и, наконец, мы примиримся.
С любовью во Христе, свящ. Павел Адельгейм 19.05.2010 - 26.05.2010 года.
Кто защищает достоинство святой Церкви?
Меня удивила обида, которую выразил Общецерковный суд по поводу моего высказывание о неправосудности церковных судов. Прямо по Евангелию: «Некто из законников сказал Ему: Учитель! Говоря это, Ты и нас обижаешь. Но Он сказал: и вам, законникам, горе» (Лк.11,45-46). Чего же хотят судьи? Чтобы суд называли правосудным, или чтобы суд был действительно правосудным? Эта проблема — «казаться» или «быть» — зависит целиком и полностью не от народа, который судят, а от:
1. Законодателей, написавших Положение о церковном суде РПЦ МП.
2. Судей, которые обязаны быть точными исполнителями этого документа.
Перечитывая Положение о церковном суде, я не нашёл там слова, определяющего саму идею суда — «Правосудие». Такого слова в этом каноническом документе не существует. Это сразу вызывает недоумение: если законодатели хотели, чтобы суд осуществлял идею правосудия, почему эта идея исключена из действующего Положения? Идея правосудия должна быть поставлена перед судом в качестве его прямой задачи.
Задачи суда определяет Статья 2-я Положения о церковном суде РПЦ МП. Она так и называется: «Предназначение церковных судов». Статья 2-я ставит перед церковным судом две задачи. «Церковные суды: А. предназначены для восстановления нарушенного порядка и строя церковной жизни»; Б. призваны способствовать соблюдению священных канонов и иных установлений Православной Церкви». Нельзя упрекать церковный суд, что он не решает задачу, которую РПЦ перед ним не поставила. С другой стороны, если правосудие не поставлено в качестве задачи Положением, определяющим деятельность церковного суда, можно ли обижаться, когда церковный суд называют неправосудным? Какой хотели, такой и сделали.
Итак, правосудие не поставлено перед судом в качестве задачи, церковный суд не может осуществить идею правосудия и даже термина такого нет в Положении о церковном суде. Суд должен «восстанавливать нарушенный порядок» и «соблюдать священные каноны». Эту задачу ставит перед судом Положение о церковном суде РПЦ МП. Как исполняют эту задачу судьи?
Например, священник Сергий Иванов нарушил порядок в Приходе неканоническими действиями. 1. Не собрав Приходское собрание, от его имени написал подложный протокол. 2. Самовольно изменил Устав Прихода. 3. Подписал протокол сам и подделал подпись секретаря. 4. Утвердил протокол печатью и подписью у Правящего архиерея. 5. Подал в регистрационную палату и получил государственную регистрацию. 6. Подменил списки Приходского собрания. 7. Исключил без оснований учредителей Прихода и включил новых членов по своему выбору. Не стану ссылаться на статьи Устава, которые он нарушил. Поверьте, их не меньше десятка.
Церковный суд, согласно Положению, должен восстановить порядок, то есть вернуть Приход к первоначальному состоянию. Церковный суд в своём первом решении сообщает, что «настоятель поступил нехорошо, но имеется смягчающее обстоятельство: настоятель не читал Устав, не имеет образования, и суд рекомендует закончить учебное заведение, ознакомиться с православным вероучением и каноническим правом» (цитирую, как запомнил, т.к. решение суда в руки не дают).
Во втором решении суд говорит о роли архиерея в этом инциденте: «Архиерей поставил свою печать и подпись, но мог не знать, что протокол подложный». Либо настоятель его обманул, либо архиерей сознательно поставил печать на подложном документе — это обстоятельство суд не выяснял. Суд признал, что архиерей не обратил внимания на неправильно оформленный протокол, и рекомендовал быть осмотрительнее при оформлении документов.
В третьем решении Общецерковный суд отказался от своей прямой задачи — «восстановления порядка и строя церковной жизни» в Приходе, передав её восстанавливать то ли епархии, то ли Патриархии.
Стоит ли говорить о второй задаче суда, поставленной Положением? В своей Апелляции я перечислил множество статей Положения и священных канонов, которые нарушил суд, выполняющий задачу «способствовать соблюдению священных канонов и иных установлений Православной Церкви».
Общецерковный суд осудил только клирика, потребовавшего суда.
Ах, ты требуешь суда? Так вот же тебе вместе — и суд, и осуждение.
В своём шестом решении суд осудил клирика, указавшего на неправосудность суда за… клевету. Текст клирика звучал так: «Церковные суды замалчивают преступления епископов и расправляются с невиновными, фальсифицируя судебные решения. Церковные суды и чиновники на все вопросы отвечают молчанием. Могут сказать, что факты единичны, нельзя назвать их общим правилом. К сожалению, уже можно! Публичными становятся единичные факты, ибо их старательно замалчивают. Они вырываются языками пламени, как из-под закрытой дверцы горящей печи. Информационное пространство зачищают, вводят цензуру. Изо всех епархий доносятся стоны, терзаемых епископами клириков». Согласен, что текст резкий, но свидетельствует правду, и я пытался подтвердить её фактом: Рижский митрополит фальсифицировал суд над прот. Янисом Калныньшем, который обвинил митрополита в хищении церковного имущества и опубликовал документы, подтверждающие факт преступления. Расследование преступления, о котором просил прот. Янис Калныньшь, не проводилось. Рижский митрополит снял сан с прот. Яниса, многократно нарушив Положение и священные каноны. Отец Янис не служит уже третий год.
Общецерковный суд не захотел рассматривать конкретный факт, и перевёл разговор на допущенное мною обобщение: «Нельзя говорить «все суды», если имеешь в виду «некоторые»». Суд осудил меня за клевету, подтвердив тем самым, что церковный суд неправосудно судит.
Суд не исследовал и не доказал: 1. Факт ложного свидетельства. 2. Наличие злого умысла, а главное, комментатор УК РФ полагает, что юридическое лицо или корпорация в принципе не могут быть объектом клеветы. Объектом клеветы может быть только физическое лицо, но не церковный суд.
Это означает, в моём тексте не содержалась клевета, Тем не менее, я осуждён за клевету.
Свою Апелляцию я послал Святейшему Патриарху. Вынесенное мне обвинение в клевете не отвечает ни каноническим нормам, ни юридическим критериям и выглядит нелепостью. Этой Апелляции требует не моё оправдание, а достоинство святой Церкви, которое по идее должен был защищать Церковный суд.
Исполняю решение Общецерковного суда
Решения Общецерковного суда, согласно Положению о церковном суде, вступают в законную силу только после утверждения Святейшим Патриархом. Однако четвёртое решение суда о примирении епископа со священником едва ли нуждается в особом утверждении.
Мне показалось возможным проявить инициативу и сделать со своей стороны первый шаг к примирению. В моих силах заявить готовность и желание примириться. Митрополиту будет проще ответить на этот шаг. Практически примирение состояться может только после согласия, выраженного в действиях другой стороны. К примирению нельзя принудить. Это свободное движение сердца. Поэтому, написав нижеследующее письмо, считаю свою задачу выполненной и ожидаю ответа.
Обращение. Ваше Высокопреосвященство!
Поводом к моему смиренному письму послужило решение Общецерковного суда о взаимном примирении. Хочется надеяться, что долгожданное событие осуществится. Христос Спаситель призвал: «Мирись с соперником твоим скорее» (Мф.5, 25).
Примирение не означает отказ от своих принципов. Можно иметь разные взгляды, и жить в мире. Примирение я понимаю как преодоление вражды и агрессии в сердце. Восемь лет между епископом и священником разорвано личное общение. Вы не отвечаете на мои письма, посылаемые к Вам лично. Несколько раз я исполнил Ваше требование попросить прощения за причинённые огорчения публично через СМИ, опубликовал свои просьбы о прощении в газетах. Моя просьба о прощении не означает признание за собой вины. Это просьба о примирении, ради которого можно, жертвуя своим самолюбием, сказать «прости меня». Мое стремление к примирению наталкивалось на стену непонимания. Меня просили не посещать епархиальные собрания и торжества, не попадаться Вам на глаза, не писать писем. Я был вынужден жить в изоляции. После снятия меня с настоятельства исчезла необходимость деловых отношений, а служебный подлог о. Сергия Иванова и судебное противостояние вовсе разделили нас, и всякая возможность общения утратилась. Год за годом угасала надежда на примирение.
17 мая 2010 года состоялся Общецерковный суд. Он принял решение нам с Вами примириться. Решение суда вынесено в специальное определение и оживило мою надежду на Ваше благое произволение. Примирение заповедует Христос, предлагают уважаемые нами иерархи, я тоже хочу примирения и отзываюсь на него своей совестью. Моё сердце готово забыть всяческие обиды и вместить Вас. Двери моего дома открыты так же, как и двери сердца. У меня нет ни секретаря, ни охраны.
К Вам не войти без Вашего соизволения. Остаётся ожидать с надеждой, что моё нынешнее обращение пробудит к примирению Ваше сердце, и Вы тоже отзовётесь пастырской любовью. Дай Бог нам всем взаимного прощения и примирения.
С любовью во Христе, свящ. Павел. 27 мая 2010 года, Псков.
В воскресение, войдя в Алтарь после исповеди, я увидел настоятеля о. Сергия, сидевшего с опущенной головой, и почувствовал его озабоченность. Во время мирной ектении он сказал, что хочет в пятницу собрать Приходское собрание и пригласил меня принять участие в собрании. Он хочет составить бумаги, но не знает, как всё оформить.
После богослужения я объяснил, что собирать собрание рано. Следует подождать, пока Патриарх утвердит решения суда, они вступят в законную силу и мы получим резолюцию с конкретными указаниями. Принять участие в Приходском собрании я смогу в том случае, если будет восстановлен его легитимный состав. Для этого необходимо, чтобы митр. Евсевий отменил письмо № 56 от 9 марта 2009 г., которое объявляет Приходское собрание неправомочным. Правящий архиерей должен вернуть Приходскому собранию законный статус. Он может написать письмо: «Исполняя решение Общецерковного суда… утвердить Состав Приходского собрания, состоявшегося 21 января 2008 г.» Без такого признания как я, так и другие учредители и члены Приходского собрания, останутся исключёнными из него. В этом случае мы не сможем содействовать решениям Общецерковного суда, и придётся их осуществлять без нашего участия.
Дорогой skundel! Помещаю Ваш вопрос и свой ответ в отдельный пост, поскольку объём ответа превышает допустимый комментарий. Итак, Ваш вопрос:
«Возможно, Ваша позиция станет мне более понятна, если Вы, наконец, определённо скажите, о чём Вы пишите — то ли о личных обидах в отношениях с архиереем, то ли радеете за восстановление канонического порядка во всей Церкви и во Псковской епархии в частности. Очевидно, что это вопросы разного порядка».
Напротив, думаю, что это вопросы одного порядка, их нельзя разделить, и они не могут существовать в церкви независимо друг от друга, ибо наполнены литургическим смыслом: «Возлюбим друг друга, да единомыслием исповемы Отца, и Сына, и Святаго Духа, Троицу единосущную и нераздельную».
Митр. Евсевий причинил мне много личных обид. Это цепь постоянных преследований меня и моей семьи в течение 17 лет. Но митр. Евсевий не нуждается в моём прощении и никогда его не попросит. Христос говорит о многократном прощении, и указывает условие: «Если семь раз в день согрешит против тебя, и семь раз в день обратится и скажет: «каюсь», — прости ему» (Лк.17,4). А если не скажет? Прощение возможно? Или бессмысленно дарить прощение тому, кто его не просит? Моё прощение будет подарком, который он выбросит на помойку, лишний раз, причинив обиду.
Как тут быть? Место обиде есть. Основание для обиды есть. Но я не хочу, чтобы обида жила в моём сердце. Если ему не нужно моё прощение, я его не навязываю, и принимаю архиерейскую вражду, как безличное явление природы, а не злую волю личности. Так, я могу без злобы относится к урагану или огню, которые уничтожили мой дом. У меня не может вызвать злобы волк, растерзавший моё дитя. Они причинили зло. Жаль дом, жаль ребёнка, но возникает не обида, а горечь, душевное страдание. Понимая, что митрополит является источником зла, разрушающего мою жизнь, я не позволяю обиде завладеть моим сердцем и признаю его обиду за разрушительную стихию ветра, огня и воды.
Но митр. Евсевий не просто человек, причиняющий мне зло. Он является архиереем, под омофором которого я служу, за которого должен молиться. У нас с ним один Престол.
Как пресвитер, я не могу «отдельно собрания творити, и олтарь иный водрузить, не обличив судом епископа ни в чём противном благочестию и правде» (Ап.31).
А если мы вынуждены служить вместе на одном Престоле, наша совесть должна пребывать в мире. Я не знаю за собой вины перед митр. Евсевием. Он обвиняет меня в клевете, якобы содержащейся в книге «Догмат о Церкви». Если клевета напечатана, не трудно указать страницу и строку, разрешив все сомнения. Моя просьба об этом звучит уже 8 лет, но митр. Евсевий не может указать страницу, и его обвинение остаётся голословным. Как же обрести мирную совесть?
Поскольку митр. Евсевий не может сделать шаг к примирению, я должен сделать первый шаг. Единственным средством для того является прощение, и я прошу его ради мира нашей совести: «мирись с соперником твоим скорее». Из года в год я прошу прощения, дабы преодолеть вражду. Как, погасив обиду, я испытываю горечь и страдание, так отказавшись от справедливости во имя мира, я приношу справедливость в жертву примирению. И совесть позволяет мне «Бескровную Жертву в мире приносити».
Если я пишу о злых делах митр. Евсевия, то меня побуждает не обида и не желание отомстить, но верность «благочестию и правде». Поступки митр. Евсевия во-первых, унижают сан и достоинство епископа. Во-вторых, нарушая Устав РПЦ, святые каноны и евангельские заповеди, он разрушает соборное единство Церкви, которое мы исповедуем в Символе Веры. В своей книге «Догмат о Церкви» я выявлял екклезиологию православной традиции, позицию Устава РПЦ и епархиальную практику, осуществляемую на моих глазах. Исследование и наблюдение открыли мне глаза на разрушительные противоречия между тремя этими явлениями, источником которых являются воля, произвол и сознательное отступление от святых канонов. Канонические нарушения повреждают любовь, выражаются в презрении к человеку и насилии над ним.
Так моё личное бытие переплетается с общецерковными проблемами в моей приходской жизни. Иначе не может быть, если Церковь является организмом Христовой жизни, рождающим единство клеточек, каждая из которых является личностью, живущей во Христе. Жизнь Церкви невозможно разделить на личное и общее, ибо разделение проходит через сердце, разум и совесть каждого христианина. Когда мы произносим «Верую», выражаем не только общее верование церкви, но и свою личную сопричастность общей вере. То же происходит в молитве. Участвуя в общей молитве, каждый приносит Богу своё сердце. Вся Церковь участвует в освящении и причащении Святых Даров, но каждый получает Дар Духа, вмещает Христа во всей полноте, и по-прежнему сам пребывает Его частью, членом Тела Его. Единичное и общее становятся неразделимыми, когда одно неизбежно пребывает в другом. Это тайна любви.
