Корзина покупок пуста!
Г.Б. Гутнер, д.филос. н., ведущий научный сотрудник Института философии РАН, зав. кафедрой философии и гуманитарных дисциплин СФИ в докладе «Общественная ответственность и социальная иерархия» говорил о двух сферах отношений, связанных с человеческой деятельностью и определенным устроением общества, которые философ Юрген Хабермас называл «ойкос» и «койнос».
Примером «ойкоса» является римская семья-фамилия с жесткой иерархией и прагматичностью, с хозяйственной деятельностью, направленной на удовлетворение человеческих нужд. При этом власть главы такой семьи — патрона — была опосредована и частично делегирована другим членам фамилии. В средневековом государстве повторялась эта идея, идея суверенитета, когда суверен делегирует власть низшим членам общества, и эти низшие отвечают только перед высшими. А самый высший был ответственен перед Богом, потому что Бог — верховный суверен. В современной Европе, где, по тезису Ницше, «Бог умер», где после французской революции исчезает ещё и суверен, земной источник власти, тем не менее, сохранилась вся система суверенитета, но сувереном провозглашается народ. Проблема, по мнению Г.Б. Гутнера, состоит в том, что «народ — это не субъект, он с трудом выражает свою волю», да и ответственности высшего перед низшими в такой системе не предполагается. Вторая же сфера отношений в человеческом обществе — это «койнос», непрагматическая деятельность, связанная с дружескими отношениями равных, с другим типом ответственности — перед другим как перед равным, «это готовность дать ответ за свои действия, это признание права другого задать вопрос тебе о твоих действиях».
Важно заметить, что люди не одинаковы, они ставят разные цели, пользуются разными средствами, у них разные способности и таланты, но они равны в ответственности друг перед другом. В этом контексте золотое правило этики — «не делай другому то, что ты не хотел бы, чтобы делали тебе» — толкуется так: потому что он равен тебе. Человек в обществе вынужден участвовать и в «ойкосе», и в «койносе», но важно не абсолютизировать и не профанировать эти сферы жизни.
В дискуссии после доклада декан факультета социологии РГГУ, к. филос. н. А.А. Игнатьев заметил, что «сакрализация койноса, его противопоставление прагматическому ойкосу» — это западная идеология, зачастую выражающая стремление вести паразитический образ жизни, так называемая «философия рантье». Проф.-свящ. Георгий Кочетков в своем коротком выступлении дополнил докладчика, отметив важность еще одной пары, кроме пары «труд — общение»: это пара «общение — служение», ведь служение — это не только труд в общем смысле. В церкви есть также область послушания — это уже не область труда, но и ещё не служение, а путь возрастания в служении.
Б.А. Воскресенский, к. мед. н., зав. кафедрой естественнонаучных дисциплин СФИ, в докладе «Здоровье и болезнь, врач и больной, общество и медицина — иерархия или партнерство?» коснулся очень актуальной темы — иерархических и неиерархических отношений врача и пациента. Здоровье и болезнь образуют некую иерархическую пару — высшее и низшее состояние человека. Б.А. Воскресенский предложил задуматься над вопросом: «Есть ли право у врача-психиатра распоряжаться судьбой человека?» Ведь у многих людей есть мнение, что психическая болезнь — это лишь название, ярлык для обозначения всякой яркой и неудобной личности, работа врача оплачивается государством, и лечение осуществляется против воли больного. Однако во время психической болезни происходит распад душевных структур человека — воли, мышления, эмоций, и врач действительно имеет власть над больным. Он исцеляет, помогает больному. С другой стороны, есть темный двойник этой реальности — зловещее упоение властью.
Важно помнить, что в больном пребывает внутренний врач, воля к исцелению. Врач призывает человека обратиться к исцеляющей силе Божьей, ведь его возможности ограничены. «Больной имеет право на определенную свободу, имеет право болеть», и врачу нужно преодолеть равнодушие и видеть реальность другого человека, преодолеть пассивность, безволие, но избежать и насилия.
На вопрос о том, чем различается труд священника и психотерапевта, Б.А. Воскресенский, сославшись на В. Франкла, сказал, что священник спасает душу мирянина, охваченную грехом, и это — духовная сфера, а врач лечит душевные болезни. Отвечая на вопрос «как преодолеть опасность упоения властью», Борис Аркадьевич вспомнил слова С.С. Аверинцева — «мы делаемся всё более виноватыми, у нас есть опыт прошлых веков, мы не можем относиться к жизни так, как наши предшественники». Если мы знаем о злоупотреблениях тоталитаризма, то выход — это развитие, рост рефлексии, осмысление жизни.
Зав. кафедрой церковно-исторических дисциплин СФИ, к. ист. н. К.П. Обозный, опираясь на материалы Псковской епархии (1945-1950 гг.), рассказал о том, как влиял институт уполномоченных по делам РПЦ на решение вопроса старшинства в церкви и обществе в период «нового курса». В послевоенное время в Псковской области работа уполномоченного (офицера НКВД) заключалась не только в налаживании связи местной власти с епископами и духовенством и выдаче разрешений на религиозную деятельность. Он пытался выяснить, кто, где и как служит, стремился всеми управлять, всё контролировать. И его деятельность при этом иногда парадоксально выглядела как помощь церкви. Когда председатели колхозов, совхозов отбирали ключи от храмов и делали там склады и мастерские, то уполномоченный иногда отдавал здания обратно. Местные власти часто превышали полномочия — например, заставляли священников пахать и сеять на церковных лошадях, отбирали церковные земли, а уполномоченный разрешал эти конфликты. Во время обсуждения доклада ведущая пленарного заседания Л.Ю. Мусина, зав. кафедрой Священного писания и библейских дисциплин СФИ, заметила, что в советское время иерархически старшим в церкви приходилось общаться со своими вчерашними гонителями.
А.М. Копировский, профессор, канд. пед. наук, в докладе «Христос — Царь и Первосвященник. Тема старшинства и иерархичности в христианском изобразительном искусстве» рассказал о том, как трансформировался в христианском искусстве и культуре образ Христа, как в нем пытались совместить Его принципиальную иерархичность всему миру, но одновременно и близость ко всем. В раннем христианском искусстве в образе Иисуса Христа практически не было черт иерархичности; Он изображался как «Добрый пастырь», несущий овцу, или как Учитель, учащий апостолов. В византийском искусстве образ Христа уже приобретает иерархические черты, на мозаиках и фресках Он изображается как император на троне, окруженный, в полном соответствии с византийским придворным ритуалом, многочисленными рядами небесных сил и святых. После иконоборческого кризиса личностность в изображении была доведена до предельной конкретности. Например, в куполе храма монастыря Дафни в Греции Христос на Страшном Суде — мужественный и властный, грозный и даже гневный. С другой стороны, лик Христа на куполе св. Софии Киевской выражает доброту, внимание, заботу о мире. На известной иконе Иисуса Христа XIII века из монастыря Хиландар,Его лик выражает открытость, возвышенность и близость к людям.
На иконе «Царь царей» (XIV в.) Он изображен сидящим в царской короне на престоле, но в архиерейском облачении и с епископским посохом. Можно ещё вспомнить Гентский алтарь (XV в.) — на голове Христа там папская тиара, а императорская корона демонстративно лежит у Его ног. Впоследствии в светской живописи проблему иерархичности и старшинства в образе Иисуса Христа художники просто сняли, изображая его как обычного человека. Закончил свой доклад А.М. Копировский словам исповедника веры С. И. Фуделя: «Из мира уходит лик Христа — и в буквальном, и в «иконном» смысле. В этом есть нестерпимая скорбь».
