Корзина покупок пуста!
Больше десяти лет отец Лука и матушка Фейс Веронис служили миссионерами в Албании под духовным руководством архиепископа Анастасия (Яннулатоса), при этом отец Лука руководил Свято-Воскресенской Богословской Семинарией в Дурресе. Семья Веронис сейчас вернулась в США, где о.Лука является настоятелем храма святых Константина и Елены (Греческая Православная Церковь) в Вебстере, Массачусетс, и адъюнкт-профессором миссиологии Греческой Православной Богословской школы Святого Креста и Свято-Владимирской Семинарии. Далее отец Лука предлагает вдохновляющий отчет о жизни в условиях миссии, и о том, чего это стоит — быть долгосрочным миссионером.
ДОРОГА В ЭММАУС: о.Лука, что требуется, чтобы стать хорошим миссионером?
О. ЛУКА: Нечто очевидное, но самое важное — и это любовь. Однажды я говорил со старым греческим монахом, о. Антонием, из монастыря св. Иоанна Предтечи в Кареасе, возле Афин. Монастырь в Кареасе более двадцати лет посылал монахинь на миссионерское служение, и когда он приехал в Албанию, я попросил его: «Посоветуйте мне, как стать хорошим миссионером. Что я могу узнать от вас?» Он ответил: «Если ты будешь помнить следующее, у тебя пойдет все хорошо. Делай все с любовью, для любви и любовью. Если ты это исполнишь, ты станешь великим миссионером». Это звучит просто, но является самым главным для истинного миссионера. Все, что вы делаете, когда пытаетесь приспособиться к культуре, всячески стараетесь выучить язык, или стремитесь понять людей, все это вы делаете из любви к ним.
Самое первое, что должен сделать миссионер — это выучить язык, как бы трудно это ни было. Это знак любви к людям, знак того, что вы уважаете их культуру, и это уважение необходимо демонстрировать, прежде чем вы скажете что-либо о Евангелии. Его Блаженство, архиепископ Албании Анастасий говорит, что когда вы въезжаете в страну, следует придерживаться всего, что есть хорошего в их культуре, даже если вы привыкли что-то делать по-другому.
Необходимо отвергать все, что совершенно несовместимо с Евангелием, но есть множество вещей, которые могут быть «крещены» и наполнены новым смыслом. Также вам необходимо начинать миссию с крайним смирением. Вам не нужно «спасать» этих людей, вы пришли даже не для того, чтобы просто учить. Прежде всего, вы должны быть посланником любви Божией, свидетельствовать о Его любви конкретными делами. Акцент должен быть следующим: «Я нахожусь в путешествии — можно я покажу вам, куда я иду, и, если вам интересно, — составьте мне компанию в этом путешествии. Часть пути я буду показывать дорогу, но настанет время, когда истинные христиане поведут меня, я научусь от них, даже в том, что касается духовной жизни. Мы берем друг друга за руки и идем по направлению к Царству Божию». Это очень важно, потому что я часто вижу западных миссионеров, которые отличаются крайним высокомерием, незнакомы с культурой, в которую они входят, и не стремятся что-либо о ней узнать.
Они высокомерно мнят, что возвещают Евангелие в первый раз, как будто бы они спасители. Они забывают, что Иисус Христос есть Спаситель, а мы просто его посланники. Мы всегда должны помнить, что мы все еще работаем над своим спасением, но можем пригласить с собой других пройти этот путь вместе. Архиепископ Анастасий дает великолепный пример, когда пишет о себе: «Я всего лишь свеча, зажженная перед иконой. Я сияю, чтобы люди могли видеть икону. Однажды моя свеча погаснет. Когда моя свеча догорит, придет кто-то другой, и его свет будет сиять перед иконой. Здесь важна икона, а не свет свечи».
Я предлагаю новым миссионерам проводить первый год в изучении языка, культуры, обычаев людей, не концентрируясь на проповеди Евангелия. Конечно же, в первую очередь, вы проповедуете своей жизнью. Франциск Ассизский некогда сказал «проповедуй Евангелие всегда, и, если это необходимо, используй слова». Сосредоточив внимание на языке, культуре и личностях, вы покажете, что вас они интересуют как люди, а не как новообращенные.
ДОРОГА В ЭММАУС: В вашей книге «Миссионеры, монахи и мученики»[1] вы упоминали и о св. Макарии (Глухареве) Алтайском, который являлся отличным примером проповеди Евангелия жизнью. Он уехал в дальнюю область Сибири, где учил в деревнях, в одной деревне за другой, и все безуспешно. После многих лет бесплодных трудов он уехал, и вернулся, чтобы служить по-другому — активной помощью и гомеопатическими лекарствами, и просто предлагая помощь. Только тогда евангельское благовестие было услышано.
О. ЛУКА: Пример св. Макария ставит перед всеми миссионерами непростой вопрос: «Что такое успех?». В частности, на Западе, где мы так чувствительны к количеству, мы стремимся показать, что массы людей ходят в церковь. В некоторых случаях это так и есть. В Тиране, столице Албании, 20 000 — 30 000 человек собираются на главном проспекте на богослужение в Пасхальную ночь, чтобы услышать проповедь архиепископа и спеть «Христос Воскресе». Это может выглядеть как огромный успех, но не стоит обманываться цифрами. Есть и другие миссионеры, которые боролись, как св. Макарий, которые работали в мусульманских странах и других трудных обществах, у них была всего лишь горстка людей, пришедших ко Христу. Разве они не успешны? Конечно, это не так. Разве они не принесли плода? Напротив. Они верны Господу, и именно верность Богу является определяющим фактором успеха, а не цифры. Наша работа — быть верными, насколько это возможно, представляя чистое, подлинное свидетельство Его любви.
Еще одним аспектом, крайне важным для миссионера в его работе, является максимальное отождествление с людьми, жизнь на уровне местных людей. Конечно, это не всегда возможно. Мы, люди Запада, можем отказаться от многих удобств и вести жизнь гораздо менее комфортную, чем у нас на родине, но все равно мы будем жить лучше, чем они. Мы должны бороться с этим, и нам придется жить в конфликте между целью и возможностями, что требует наша вера во многих других отношениях. Постоянные усилия и рост — вот решение этой проблемы.
Я вспоминаю, как я спросил архиепископа Анастасия, что он считает своим наибольшим вкладом в поле миссии — а мы знаем, что он внес значительный вклад как церковный деятель, иерарх, профессор университета в Афинах, миссиолог и миссионер. Размышляя о своих достижениях, он сказал: «Я чувствую, что сделал самое большее, находясь в Африке и в Албании, когда я жил с людьми и пытался стать как они».
В Африке он путешествовал в самые отдаленные, малообеспеченные общины, посещая и ободряя людей.
В Албании он летал на вертолете в самые недоступные деревни высоко в горах. Он старается быть ближе к своим пасомым, и всегда чувствует себя непринужденно с каждым. Что еще важнее, люди также чувствуют себя с ним непринужденно, так как видят в нем человека, который любит их и подобен им.
Когда в Албания в 1997 началась анархия, армейские складские помещения были взломаны, и анархисты украли пулеметы и личное оружие. Можно было купить на улице автомат Калашникова за пять долларов, и маленькие дети стреляли из «калашниковых» в воздух под окнами моей квартиры и по всему городу. В стране царила полная анархия, и посольства эвакуировали своих граждан. Уехали почти все иностранцы. Хотя архиепископ–грек, и мог быть эвакуирован посольством Греции, эта мысль даже не пришла ему в голову. Он был архиепископом, и должен был оставаться со своими людьми. Я также остался, с небольшим количеством других миссионеров. Мы недоумевали, как нам защитить архиепископа, если вооруженные бандиты ворвутся в епархию, и были уверены, что так оно и случится. Однажды мы наблюдали, как десяток вооруженных людей в масках ворвались и ограбили магазин электроники через дорогу. Мы ожидали, что подобное случится и с нами.
Люди часто спрашивают, думали ли мы о том, чтобы уехать с теми, кто был эвакуирован? Если честно — нет. Мы понимали, какой ужасный смысл заключался бы в этом поступке. Люди бы думали: «Посмотрите на этих миссионеров. При первом знаке опасности, они покидают нас». Мы должны были показать им, что мы останемся с ними даже в опасности, посреди анархии и хаоса. Мы с ними были едины, и любовь Божия не знает границ. Мы никогда не сможем полностью уподобиться местным жителям, но мы должны показать им, насколько это возможно: «Мы с вами!»
Я вспоминаю еще один рассказ архиепископа, который также иллюстрирует подобное миссионерское мировоззрение. Когда архиепископ Анастасий был архиепископом Восточной Африки, он часто служил в простых деревенских церквях с грязными стенами, жестяными крышами и бумажными иконами на грязных иконостасах. В начале 80-х он был приглашен на конференцию в Ленинграде, и на воскресную литургию, он служил в одном из прекрасных русских соборов, возможно, в Исаакиевском соборе. Он служил литургию, окруженный великолепием, и стал размышлять — где же Бог? Среди этого великолепия или в маленькой грязной часовенке в Африке? И когда настало время произнести проповедь, он задал этот вопрос: «Где же Бог — в грязных часовенках в Африке с бумажными иконами или в этих величественных соборах России?» Когда он задал этот вопрос, переводчику было неловко его повторять, но архиеп. Анастасий продолжил: «Когда я путешествовал по всему миру и служил в самых разных церковных структурах, я понял, что Бог есть там, где Евхаристия. Он есть и в грязных часовенках Африки, и в великолепных соборах России».
ДОРОГА В ЭММАУС: Кроме того, эти соборы были построены благодаря любви и пожертвованиям тысяч людей, бедных и богатых, которые отдавали все самое дорогое, чтобы украсить дом Господень.
О. ЛУКА: Да, и смысл в том, чтобы мы чувствовали себя непринужденно везде, понимая, что Христос действует всюду. Наша роль не судить, а свидетельствовать о Христе.
Адаптация к новой культуре
О. ЛУКА: Разные люди имеют разное мнение о том, в чем заключается смысл миссии. Некоторые считают ее романтическим путешествием, и это справедливо, ведь с миссией сопряжены волнения и риск, особенно в ее начальной стадии. Как только кто-то приходит в миссионерское поле и начинается повседневная жизнь, когда он пытается проповедовать Евангелие среди замкнутых и незаинтересованных людей, романтика быстро исчезает. Это стадия разочарования, и через нее проходят все миссионеры. Миссионер должен перебороть его, и как только он смог это сделать — он готов к серьезной миссионерской работе. Он понимает, что преданность, необходимая для подлинного миссионерства, должна быть выше любых препятствий и разочарований, такая преданность не жалеет времени, усилий, самопожертвования.
В наши первые годы пребывания в Албании Церковь пережила критическую ситуацию. Правительство пыталось вышвырнуть архиепископа из страны, и мы боялись, что основание, которое он заложил для церковной работы, будет разрушено. Когда я рассказал о своих беспокойствах, архиепископ сказал: «Отец Лука, ты должен кое-что запомнить. Албания, при наихудшей форме коммунистического режима и как единственное атеистическое государство в мире, была оплотом сатаны почти 50 лет. Теперь, с наступлением демократии, не думайте, что сатана собирается сдаться и допустить проповедь Евангелия. Наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы, и это значит, что будет трудно, и что будут различные непредвиденные трудности. Мы должны быть готовы к этому».
Если вы хотите вести христианскую жизнь, будет то же самое. Жизнь миссионера — это жизнь на кресте, жертвенная жизнь, жизнь смиренного служения, которая не всегда будет оценена. Архиепископ сказал, что миссионер должен быть готовым быть распятым теми людьми, которым он пытался помочь. Мы не должны быть сломлены, когда это случится.
ДОРОГА В ЭММАУС: В моем представлении, начальный период миссионерского энтузиазма сродни тому, что переживает новообращенный христианин. Помню, как некогда я высказал пожелание, чтобы горячий новообращенный-энтузиаст спустился на землю, но один русский друг сказал: «О нет, это его духовное детство. Не лишайте его этого. Он никогда больше не будет так невинно счастлив в течение всей своей христианской жизни. Очень скоро он узнает о трудностях и неурядицах нашей земной Церкви, но сейчас Господь дал ему небесную радость. Все это пройдет естественным путем в свое время, и тогда он будет бороться». Я думаю, он был прав. Но когда начинается борьба, как вы помогаете новым миссионерам адаптироваться?
О. ЛУКА: Этапы, которые проходит миссионер, вполне типичны. Как я и говорил, поначалу присутствует восторг вхождения в иную культуру, встреч с новыми людьми, горячий энтузиазм. «Ах, эти люди чудесны…»
К примеру, в одном из моих первых кратковременных путешествий в Африку я жил в деревне в течение месяца. Я наблюдал, как кенийцы в течение часа идут пешком в церковь, затем сидят в церкви часами, не торопясь поскорее уйти. Внешнему наблюдателю они кажутся такими радостными и верными, что выделаете вывод — эти люди просто замечательны. После того, как вы проведете в этой культуре немного больше времени, вы начнете видеть и другие стороны: «Да, некоторые из них действительно благочестивые христиане… но здесь также слоняются некоторые личности, которые пытаются что-то раздобыть в церкви, они не очень честны и искренни».
Как правило, через пять или шесть месяцев миссионерской работы маятник качнется в другую сторону и миссионер начинает видеть все в дурном свете. Это самое опасное время. Я видел настолько разочарованных миссионеров, что они покидали поле миссии — или же они не покидали, но позволяли своему разочарованию омрачить весь их опыт. Они видели всех и вся в мрачном свете. Если это происходит, это трагедия, и для такого миссионера лучше уйти вообще, чем давать настолько искаженное представление о Евангелии.
Очень важно подготовить миссионеров к этим двум этапам, и есть еще одна стадия, которой достигнет со временем любой хороший миссионер. На третьем этапе миссионер начинает видеть как хорошее, так и дурное в данной культуре. В любой культуре, включая собственную, мы видим, что есть верующие, благочестивые люди, равно как и аферисты, и просто неискренние люди. Также есть хорошие люди, которые слабы, и которые могут впасть в искушение. Такова действительность.
ДОРОГА В ЭММАУС: Жизни на земле.
О. ЛУКА: Именно, повсюду. Мы не можем отправляться на миссионерскую работу, ожидая, что нас встретят открытые люди, готовые принять Евангелие. Важно поставить перед миссионером в иной культуре задачу адаптироваться как можно скорее, но не стать своим, не отказаться от собственной культуры, слепо пытаясь перенять новую. Это опасно. Когда вы становитесь миссионером, вы становитесь человеком без собственного дома. Хотя вы и оставили свою культуру, вы никогда полностью не адаптируетесь к новой.
Коренные жители никогда в действительности не будут относиться к вам, как к одному из них, как бы вы не старались. Вы становитесь человеком третьей культуры. Еще одной распространенной ошибкой миссионеров в истории западного христианства было создание «западной территории», небольшого западного общества, в условиях иной культуры. Когда вы оставляете эту территорию утром, вы входите в местную культуру, но когда вы возвращаетесь ночью, у вас все как дома. Не стоит ставить такую цель. Мы должны пытаться жить среди людей, близко к людям.
ДОРОГА В ЭММАУС: Святой Макарий Алтайский пришел к выводу, что если бы он оставил новых христиан Алтая в их деревнях, они бы вернулись к своим дохристианским практикам. Влияние общества было слишком сильным. Поэтому он создал новые христианские деревни в том обществе, и попросил христиан, которых он крестил, жить там. Испанские миссионеры в Калифорнии делали то же самое. Что вы об этом думаете?
О. ЛУКА: Есть «за» и «против» у этих двух различных методов. Есть все основания изымать людей из их культуры и пытаться создать деревню новообращенных, и есть нечто положительное в том, чтобы избегать искушений, которые могут оказаться слишком сильны для новообращенного христианина. Опасность отрыва местных жителей от их культурной среды в том, что они могут утратить связь с людьми, которых они оставили позади.
ДОРОГА В ЭММАУС: Также, как мне кажется, они будут зависеть от миссионера, который был вдохновителем для деревни.
О. ЛУКА: Да, и до некоторой степени у них будет искушение принять культурный багаж миссионера, западного или какого-то другого, и тогда им будет трудно стать солью для своей собственной земли. Аналогично, миссионерские инстанции на протяжении веков также знали еще об одной опасности — если отделить исконного христианина от его культурной среды, и выслать его в миссию — на обучение или в семинарию, после того как он проживет в другой культуре четыре-пять лет, он не сможет приспособиться к своей. Его собственные сограждане будут воспринимать его как иностранца, когда он вернется — и многие не возвращаются вообще.
ДОРОГА В ЭММАУС: Мы говорим о миссионерах, которые отправляются в новую культуру, но есть еще и другое миссионеры — как, например, грек святой Косьма Этолийский, который нигде не селился, но путешествовал по всей Греции и современной Албании, проповедуя как христианам, так и мусульманам. Еще одним миссионером был святой Симеон Столпник, который никуда не ходил. Люди приходили к его столпу на юг арабского полуострова — не только за духовной помощью, но за молитвенной помощью при плохих урожаях или плохой погоде. Арабские племена приходили к нему, чтобы он разрешал их тяжбы, также как и западные народы, из Парижа, Рима, Британии.
О. ЛУКА: В нашей православной традиции имеются примеры далеко простирающейся миссионерской деятельности апостола Павла, св. Кирила и Мефодия, св. Иннокентия Аляскинского, но у нас также есть примеры монашествующих, которые селились в некоем регионе, достигали высокого уровня святости, и со временем, воссияв, становились центром притяжения для людей.
ДОРОГА В ЭММАУС: Как свеча перед иконой — и так ярко, что каждый приходил посмотреть, что это было.
О.ЛУКА: Да. Нужны и те, и другие. Одна из самых больших опасностей в нашей Церкви это то, что я иногда слышу, как люди говорят — «Вот этот идеал святого человека, который поселился в местности и сам привлекает к себе людей — это и есть истинное православие. Это наша единственная форма миссионерства». Это совершенно неверно. Да, конечно же, это молчаливое свидетельство можно разглядеть сквозь столетия, но в то же самое время, у нас были миссионеры, которые сознательно шли в народ, и, отправляясь в другие места, пересекали границы культурных сообществ. Начиная с четвертого века, у нас имеется множество примеров монахов, которые не только уходили в пустыню, чтобы удалиться от общества, но также и тех, которые селились близко к языческим деревням, и намеренно объединялись с другими монашествующими в организованные группы для проповеди Евангелия.
Краткосрочная и долгосрочная миссии
ДОРОГА В ЭММАУС: Расскажите, чего это стоит — отправиться в длительную миссию? Вы говорили о начальных стадиях, но что можно сказать о дальнейших?
О. ЛУКА: Архиепископ Анастасий всегда давал хороший совет людям, которые намеревались отправиться в поле миссии: «Всегда лучше сказать, что уезжаешь на год, и остаться на 10 лет, чем сказать — я уезжаю на десять лет, и, по угасании начального энтузиазма, осознать, что вы этого не сможете сделать». В это есть мудрость: шаг за шагом, и Бог даст вам благодать и силу.
Когда мне было двадцать лет с небольшим, и я учился в университете Пенсильвании, я подумывал о том, чтобы пойти в «Корпус Мира». Однако, когда я узнал о нем больше, я побоялся, что не выдержу двухгодичного призыва, не смогу оставить мою страну и жить в бедной стране третьего мира. Я отказался от этого варианта, но Господь по-своему вел меня шаг за шагом. Он не открыл мне, что «в будущем ты проведешь 10 лет в Албании». Нет. Сначала, я отправился в краткосрочную миссионерскую поездку с группой в Кению на месяц. На следующий год я вернулся с назначением на шестимесячный срок, и эти шесть месяцев обернулись годом служения. После возвращения в Африку, три раза за последующие четыре года я начал рассматривать Албанию в качестве места, куда я мог бы уехать в долгосрочную миссию. Я предложил своей жене, «давай отправимся на три года, а потом посмотрим». Господь вел нас все эти три года, и давал нам необходимые силы. Эти три года превратились в пять, семь лет, десять лет. Мы могли бы испугаться, зная, что мы пробудем в Албании десять лет, но Господь держал нас за руку и вел нас.
Не пугайте себя мыслью «как я могу стать миссионером и жить в другой культуре столько лет?». Просто езжайте, перекрестясь, и начинайте работать. Не отказывайтесь от намерения остаться на более долгий срок, но скажите себе: я еду на год или два, и посмотрим, как все будет складываться. При этом продолжайте молиться: «Господи, если Ты дашь мне благодать, я пробуду здесь столько, сколько Ты захочешь, чтобы я здесь пробыл».
ДОРОГА В ЭММАУС: Вы говорили о краткосрочных миссионерских группах, которые отправляются на 2-3 недели. Я думаю, людям других стран важно знать, что их ценят настолько, что хотят посетить, но какова действительная польза такого краткосрочного опыта?
О. ЛУКА: Следует очень четко определиться с целями миссии. Целью миссий является создание подлинной евхаристической общины, которая служит на языке народа и в его культуре. Если вы собираетесь служить в еще не христианских местах, это отнимет очень много лет, будет стоить многих усилий, борьбы и жертв. Чтобы чего-то достичь, миссионер должен посвятить себя длительному пребыванию среди людей, изучению их языка и культуры.
С развитием технологий и возможностей для путешествий, за последние 30 лет в миссионерском поле возникло новое явление — «краткосрочные миссионерские команды», которые отправляют людей в определенный регион на две недели, на месяц. У них часто есть конкретные проекты — построить церковь, внедрить катехизаторскую программу, и т.д. Есть определенная ценность у таких краткосрочных проектов, и прежде всего для тех, кто в них участвует. Они сталкиваются с иной культурой, другими людьми. Зачастую западные люди впервые знакомятся со странами третьего мира вблизи, со всей их бедностью и тяготами. Такой опыт просто открывает глаза.
Для многих подобный начальный опыт является увлекательным приключением, и хотя эти краткосрочные миссионеры едут с намерением чем-то поделиться, они получают гораздо больше, чем могут отдать, и зачастую возвращаются в свои страны исполненными энтузиазма. Они часто становятся посланниками миссионерского движения, они проповедуют в храмах и их энтузиазм заразителен. И это замечательно как для них, так и для Церквей, которые их направляют. Но что они могли на самом деле дать в течение недели, месяца или двух, которые они провели в миссионерском поле? Да, они что-то отдали. Возможно, они построили здание — но я уверен, что местные жители также могли построить здание сами, если бы у них были деньги. Возможно, они завязали приятные дружеские отношения, и это очень важно — поддерживать людей, но им следует понять, что они отдали очень мало. Это не преобразит жизнь тех людей, не изменит ее, не обратит ее. В лучшем случае это будет хорошим дополнением к работе долгосрочных миссионеров и живущих там местных христиан.
Некоторые церкви очень часто отправляют краткосрочные миссионерские группы: людей легко собрать, они полны энтузиазма, этот энтузиазм мотивирует людей и дома. Но люди все еще боятся отправляться с долгосрочной миссией, и эта мода на краткие поездки может стать очень опасной в будущем.
Краткосрочные команды не являются основной целью миссий, но они могут служить подспорьем для общих усилий, и их участникам следует задаться вопросом, где они смогут применить этот опыт по возвращении домой. Я стремлюсь к тому, чтобы в каждой группе из двадцати краткосрочных миссионеров, которые отправляются куда-то на месяц, один или двое из них серьезно задумались о долговременной миссионерской работе.
Что касается остальных — я надеюсь, что этот невероятный опыт поможет им стать более серьезными христианами. Дай Бог, чтобы они использовали этот опыт как трамплин для их духовного пути. Возможно, они не станут долгосрочными миссионерами, но они станут более преданными христианами во всем, чтоб они не делали. Следует надеяться, что большинство людей как минимум приобретут новое понимание миссии, и даже если они никогда не станут долгосрочными миссионерами, они станут партнерами и помощниками тех, кто находится в долгосрочной миссии.
Есть два нежелательных для нас результата краткосрочных миссий. Во-первых, мы не хотим, чтобы их участники считали себя миссионерами, которые исполнили свой долг в миссии. Они не миссионеры, но члены команды миссионеров. Теперь на них лежит ответственность использовать полученный опыт во славу Божию и распространять миссионерский дух в Церкви. Вторая опасность, это когда участники краткосрочных миссий возвращаются домой, и после первого месяца воодушевления перестают думать об этом опыте, считая его большим приключением, и продолжают дальше жить своей прежней жизнью. Оба этих результата мы считаем неудачей наших краткосрочных стратегий.
Я участвовал в пяти краткосрочных миссионерских командах, четыре раза как руководитель. Я также принимал четыре краткострочных команды, находясь в длительной миссии. Так что я сталкивался с этим видом миссии с разных позиций. Краткосрочные миссии радикально изменили ход моей жизни, поэтому я благодарен за этот опыт. Они открыли мне реальность миссионерской работы и были причиной моего более длительного пребывания в Африке. Эти поездки наполняли меня миссионерским рвением и энтузиазмом, и привели меня к тому, что со временем я начал изучать богословие в Греческой Православной Богословской Школе Святого Креста, а также изучать миссиологию на факультете Всемирных Миссий при Семинарии Фуллера.
Когда я был в долгосрочной миссии и принимал миссионерские команды, я делал для команд всю подготовительную работу, и в моем графике на их адаптацию всегда уходил месяц. В некоторых случаях оно того стоило. Некоторые команды справлялись отлично и очень хорошо помогали нам в тех служениях, которые мы уже несли. Но, если честно, некоторые команды требовали такого внимания, что польза от их деятельности была минимальной. В таких случаях, это был проект, требующий больших временных затрат, не имеющий особой ценности для миссии в целом. Приехавшие с краткосрочной миссией должны это хорошо понимать, и, уезжая, сохранять смирение.
ДОРОГА В ЭММАУС: Мне кажется, они больше похожи на паломников, чем на миссионеров, на гостей православных миссий, которые могут оказать небольшую помощь.
О. ЛУКА: Да, я всегда говорю краткосрочникам, что они не могут называть себя миссионерами. Они не миссионеры. Им следует считать себя гостями миссионерского поля. Некоторым вообще не нравится это слышать. Им хотелось бы думать: «Я следую по пути великих миссионеров, я теперь миссионер». Это очень наивно.
Семьи в миссии
ДОРОГА В ЭММАУС: Как долго вы находитесь с семьей в поле миссии?
О. ЛУКА: Когда мы с женой впервые приехали в Албанию, многие думали, что это очень опасно, и что наши дети будут страдать: «Вы лишаете своих детей всех преимуществ жизни в Америке». Вопреки этому ожиданию, мы чувствуем, что нашим троим детям, которые выросли в поле миссии, очень повезло с опытом изучения иной культуры и языка. По возвращении они стали ценить то, что было у них в Америке, но они также стали ценить свой миссионерский дом в Албании, о котором они думали теперь как о настоящем доме.
Они выросли с совершенно иным взглядом на жизнь. Они ценят вещи, над которыми бы даже не задумались, если бы росли только в Америке. В наши первые годы в Албании у нас водопроводная вода была не каждый день. То есть, дети научились это ценить. Когда вода у нас была, мы говорили: «Слава Господу за воду. Так хорошо, когда она есть». Были времена, когда в течение месяца отключали электричество приблизительно на 5 часов в день, а зимой — до семи или восьми часов в день. Поэтому они радовались появлению электричества. Или же, когда электричество было, напряжение могло быть таким низким, что мы не могли делать самых простых вещей, например, смотреть видео. Я помню, что в одну из наших поездок в США они захотели посмотреть видео, и пришли к моей жене, спрашивая: «Мама, достаточно ли напряжения, чтобы мы могли посмотреть телевизор?» Они и сейчас трогают выключатель, чтобы проверить, есть ли электричество.
Рядом с нашим домом в Албании был крохотный магазинчик, девять на пятнадцать футов, где продавалась разная еда — там мы обычно делали большинство покупок. Однажды, когда мы собирались ехать в Америку, мой сын Пол спросил свою маму: «А в Америке есть настолько же большие магазины, как Uncle Soorie?» Мы рассмеялись. Было прекрасно наблюдать, что они выросли под воздействием другого образа жизни.
Мы жили в Тиране, столице Албании, и к нам постоянно обращались нищие, бедняки, которые каждый день приходили к нашему дому за помощью. Это было замечательно, что дети каждый день наблюдают это, изо дня в день. Они привыкли приносить вещи для нищих, открывать дверь, приходить и говорить — «такой-то и такой-то здесь». Мы знали этих людей по именам, мы навещали их дома. Когда вы живете в пригороде в Америке, вы даже не встретите их, разве что в центре города. Многие из этих нищих и вправду стали нашими друзьями, и дети полюбили их. Они любили играть с ними, и видели в них людей, а не нищих.
Еще одним преимуществом воспитания детей в поле миссии было общество, то есть коренные жители Албании, чудесные местные жители, и наши коллеги миссионеры, у которых также было много детей. Одно время в миссии было пятнадцать детей миссионеров, и они все очень дружили между собой и любили друг друга. Им была не свойственна та показная занятость, постоянная деятельность, в которую вовлечены американские дети. Их жизнь была проста, и в то же время очень насыщенна.
Ни у меня, ни у моей жены не было чувства, что они обездолены, и одним из наших самых больших сожалений, которое мы испытывали, покидая Албанию после десяти с половиной лет, было то, что дети во время нашего отъезда были еще довольно малы, и мы не были уверены, хорошо ли они будут все помнить. Мы часто говорим о возвращении в миссию, когда они немного вырастут, чтобы они не только запомнили, но и смогли принимать в ней больше участия. Хотя они и были малы, мы попытались донести до них мысль, что они тоже миссионеры, что они должны сами быть свидетелями. И они участвовали в разных видах деятельности — в той степени, в которой были способны.
ДОРОГА В ЭММАУС: Опыт взросления в культурном многообразии может дать представление не только об общем в человеческой природе, но и тому, как быть с различиями на раннем этапе.
О. ЛУКА: Да, правильно. Мы, американцы, к сожалению, довольно изолированы от остального мира. Общепринятый язык делового мира — английский, поэтому мы считаем, что зная английский, можно отправляться куда угодно. Мы граничим только с Канадой на севере, и с Мексикой на юге, поэтому мы не испытываем особого влияния иных культур и языков, и это является достаточно большим минусом.
Культурное многообразие, с которым мы сталкиваемся в миссионерском поле, нас обогащает, и мы учимся ценить его красоту. Я как-то пытался пояснить кенийцам и албанцам, что «конечно, в Америке у нас есть множество прекрасных вещей, которых нет в Кении и в Албании, но и у вас есть те аспекты культуры и жизни, которым мы, американцы, можем просто завидовать. Крепкие семейные узы, поддержка, которую вы оказываете друг другу, гостеприимство — как это прекрасно! Никогда не теряйте этих особенностей своей культуры, и не думайте: «Мы хотим стать западными людьми, или американцами, потому что Америка лучше во всем». Есть некоторые вещи, которые можно перенять у американцев, но не теряйте той красоты и богатства, которое есть в вашей традиции».
Гостеприимство — вот то, что всегда производило на меня самое сильное впечатление. Я мог отправиться в самую глухую деревушку Африки, и они обязательно устраивали праздник. Это считается их долгом — проявлять любовь и гостеприимство. В Албании то же самое. Я не знаю, кто более гостеприимен, албанцы или кенийцы, но любому западному человеку в сравнении с ними станет очень стыдно. Не имея практически ничего, они делят все, что имеют, с каждым, кто к ним придет.
ДОРОГА В ЭММАУС: Американский семинарист в Семинарии Святого Креста рассказывал мне о своем знакомом, который был в депрессии, и позвонил как-то ночью, будучи в суицидальном настроении. Семинарист пригласил его пожить несколько дней в семинарии, для смены обстановки, и чтобы побыть в спокойной атмосфере. Он согласился, и семинарист обо всем договорился и приготовил для него пустую спальную комнату, чтобы у того был свой угол. В тот день, когда его друг приехал, один из семинаристов греческого происхождения, узнал, что происходит, и настоял на том, чтобы тот человек поселился в его комнате, где были его книги и вещи, иконы, перед которыми тот молился, то есть это был настоящий дом. Греческий семинарист спал в холле на диване, за дверью, так что он мог за ним присматривать ночью. Семинарист-американец сказал — ты знаешь, я был так рад, что у того будет свое личное пространство, где он сможет уединиться, где он сможет сложить свои вещи, но на самом деле, все, что ему было нужно — чтобы его взяли в чей-то дом и заботились о нем. Я не понимал этого, пока не увидел.
О. ЛУКА: Да, эта добродетель гостеприимства сейчас отсутствует в американском укладе жизни. Будучи миссионерами, моя жена и я осознали, что гостеприимство есть величайший способ выразить любовь Божию к людям. Мы хотели, чтобы наш дом всегда был открыт для людей. Мы поженились как раз в самом начале нашего пребывания в Албании, и интересно, что моя жена и я ночевали в нашем доме одни только три месяца на протяжении наших первых пяти лет брака. У нас всегда были в доме люди, много людей, которые иногда останавливались на несколько месяцев. Наш открытый дом был как бы символом нашего служения. Даже когда стали рождаться дети и у нас не ночевало столько гостей, мы всегда придерживались политики открытых дверей. В нашем доме были люди каждый день.
Одной из сложных инокультурных особенностей, к которой было трудно привыкнуть по возвращении в Америку в длительный отпуск — это то, что нас никто не н
