Корзина покупок пуста!
На протяжении многих лет мне приходилось прямо и косвенно отвечать на вопросы, связанные с богослужебным языком. Очень много текстов на эту тему опубликовано, много было сделано, были изданы переводы в семи томах основных богослужебных текстов на русский язык и т. д. И всё-таки хочу сразу сказать, что, когда я читал проект документа о церковнославянском языке в жизни Русской православной церкви XXI века, мне хотелось поблагодарить Бога. Это первое реальное официальное деяние, которое, может быть, сдвинет проблему с мёртвой точки. Появляется надежда, что, сделав первый шаг, церковь на нём не остановится. Надо трезво посмотреть на историю церковнославянского языка, надо преодолеть те мифы, которыми полно сознание современных русских и русскоговорящих людей в церкви. Да, значение церковнославянского языка огромно, что и говорить: всё-таки Русская церковь, особенно в давние века, имела хоть в какой-то степени понятное богослужение, хотя с самого начала, ещё с домонгольских времён, уже осознавалась необходимость адаптации греческих образов, греческих конструкций для русской культуры, для русского человека того времени. Многие греческие тексты были написаны в первые века христианской истории, во всяком случае, содержат в себе эту традицию, и, конечно, она сильно отличается от того, что знает и понимает русский народ сегодня.К сожалению, эта работа, которая сейчас, можно надеяться, начнется, несколько припоздала. Ведь в начале XX века Русская церковь не только задумывалась об исправлении богослужебных текстов, дело этим не ограничивалось: в те же самые годы началось богослужение на русском языке по благословению правящих архиереев. К слову говоря, тогда почему-то не требовалось ни обсуждение этого вопроса в Синоде, ни утверждение переводов Архиерейским собором. Это вообще не очень, на мой взгляд, традиционный подход в церкви, когда каждая буква, каждая запятая обсуждается Синодом и Архиерейским собором. Да это и невозможно, никогда не будет таких синодов и соборов, которые во всём этом будут хорошо разбираться и судить об этом квалифицированно. Значит, это всё будет плодом подготовительных комиссий или мнений отдельных людей, результатом дискуссий или просто церковной политики, и поэтому не будет носить того соборного, важнейшего для церкви характера, который здесь был бы как раз нужен. Самая лучшая база для изучения такого рода вопросов — Всероссийский собор 1917-1918 года. Уже говорилось не однажды, что нужно брать точкой отсчёта этот Собор. Поэтому в документе, в котором речь идёт лишь о деяниях Русской церкви, предшествовавших Всероссийскому собору начала ХХ века, чувствуется некоторая недостаточность. Традиция переводов богослужебных текстов на русский язык идёт с конца XVIII века, и это сильная, мощная традиция, хотя почти неизвестная нашим верующим современникам. Хотя, может быть, осторожность изданного сейчас проекта оправдана с дипломатической точки зрения: очевидно, разработчиками документа руководило желание сохранить спокойствие людей, придерживающихся разных мнений, желание сделать процесс адаптации текстов постепенным.
Одновременно с этим процессом, конечно, необходимо углубление познаний в церковнославянском и древнерусском языке, как и вообще всякой гуманитарной культуры, которая очень пошатнулась к нынешнему дню. Всем известно, что знание церковнославянского языка даже в церковной среде, даже среди клириков, ужасающе недостаточно. Очень много искажений приходится слышать и во время богослужения. Нужно эти пробелы ликвидировать. Однако к вопросу о русском языке придётся вернуться, тем более что XX век дал здесь много положительных примеров и положительных находок. Конечно, речь не идет о переводе богослужений на некий обиходный, разговорный русский язык. Речь должна идти о богослужебном русском языке, и его ещё придётся в какой-то степени порождать, формировать — и это тоже нужно учитывать.
Здесь очень важно вспомнить решения «сергиевского» Синода 1930-х годов, в частности, позволившего служить на русском языке общине о. Феофана Адаменко, делать и другие изменения в богослужебном чине, оправданные церковной традицией. Это были отнюдь не поверхностные решения, хотя, возможно, ещё не время ставить их во главу угла при обсуждении этих вопросов.
Однако есть же пункт в обсуждаемом проекте документа о возможности употребления богослужебных текстов на национальных языках. К ним должен относиться и русский язык, почему нет? В документе этот вопрос не развёрнут, и о деталях говорить ещё рано. Конечно, на этом пути будут всякого рода трудности, их можно предвидеть уже заранее. Очевидно, что люди совершенно отвыкли думать во время богослужения. «Буду молиться духом, буду молиться и умом», — говорит апостол Павел. Но умом люди разучились молиться уже давно, лучшим свидетельством этого является тот же раскол XVII века. Люди почему-то считали, и иногда продолжают считать, что само звучание, сами фонемы церковнославянского языка имеют почти мистическое значение. Но это всё язычество, что уж тут говорить. Однако есть люди, их можно найти в разных епархиях, в последнее время особенно, которые могли бы сказать здесь своё действительно церковное и просвещённое слово. И если этот вопрос будет свободно обсуждаться, то, конечно, рано или поздно это приведёт к положительному результату. Нужно только вести это дело не просто аккуратно, но духовно, церковно, с верой в волю Божью, в то, что мы ищем и исполняем волю Божью, в частности, переводя богослужение на русский язык и стремясь к совершению его именно на языке, на котором молится сердце и ум нашего церковного народа. И надо помнить о том, что людей разных национальностей в нашей церкви очень много. Заставлять их учить церковнославянский язык было бы немилосердно, да и духовно неправильно — ведь сами русские в подавляющем большинстве не знают церковнославянского.
"Ежедневный Журнал", 23 июня 2011 г.
