"В современных условиях быть христианином не легче, чем во времена гонений на Церковь"

О.Павел , бывший настоятель храма Жен-Мироносиц в Пскове, в одной из недавно прочитанных лекций в Свято-Филаретовском институте среди прочих вопросов предлагал и попытку осмысления роли епископа в Церкви. Какой подобает ей быть и каково место мирян в Церкви он рассказал в интервью.

Опубликованное в православном интернет-ресурсе "Религия и СМИ" интервью  с протоиереем Павлом Адельгеймом отвечает на многие вопросы, касающиеся личности священника и его удивительной христианской судьбы. Жизнь о. Павла, начавшаяся в эпоху откровенных гонений на религию, продолжается сегодня в тех условиях, которые в некоторых странах постсоветского пространства воспринимаются верующими едва ли не "райскими". Декларированная в российской Конституции свобода вероисповедания и упоминание в Преамбуле Федерального закона РФ "О свободе совести и о религиозных объединениях" особая роль православия в истории и государственном строительстве позволяют им предполагать, что моральные и духовные ценности одного из направлений христианства входят в ряд общенациональных ориентиров. Что, во всяком случае, уж, Церковь-то, на которую теперь в значительной мере равняется в процессе своего возрождения все российское общество, представлена неким образцом, близкой к идеалу моделью человеческого общежития. Ведь единство во Христе предполагает несравнимо более совершенное единение людей в своем движении к цели, нежели какие-то иные благие, но фантастические, а потому и не столь совершенные, идеалы. Тем не менее, именно с подменой, с фальшью приходится сталкиваться все чаще. Это касается и той ситуации, в которой оказывается сегодня священник, служение которого полностью зависит от прихоти епископа.

Поэтому понятно, что после того интервью не только осталось, но и возникло немало новых вопросов. Причем, конечно же, не к редакции сайта "Религия и СМИ", по понятной причине вынесшей в заголовок материала перефразированный вопрос, который задавал о. Павлу корреспондент. Напомним, что интервью вышло под заголовком" "Из семинарии меня выгонял лично Филарет Денисенко", тогда как нынешний глава Украинской Православной Церкви Киевского патриархата, будучи архимандритом, по словам о. Павла, "перед экзаменами попросил меня написать заявление "по собственному желанию".

Наши вопросы были, разумеется, к отцу Павлу, чье мнение о наиболее животрепещущих проблемах нашего религиозно-общественного бытия  представляется сегодня особенно ценным и своевременным. Даже не всегда замечая того, мы во многом продолжаем жить наивными надеждами: а вдруг?... А вдруг да отчетливое изложение отцом Павлом азов изначальной ясности Церкви, замутненной сегодня эманациями греха под видом церковно-институциональной "респектабельности" поможет кому-то уразуметь, что творится именем Христа на самом деле? Поэтому мы и решили обратиться с явно недостающими в том интервью вопросами.

"Портал-Credo.Ru": В одной из недавно прочитанных Вами в Свято-Филаретовском институте (СФИ) лекции среди прочих вопросов предлагалась и попытка осмысления роли епископа в Церкви. Какой подобает ей быть? Не могли бы Вы сформулировать сказанное Вами в СФИ в сжатом виде?

Протоиерей Павел Адельгейм : Вопрос о роли епископа в Церкви - вопрос богословский, и для понимания требует и знаний церковной жизни, и вдумчивых размышлений. Но значение епископа в Церкви не стоит и преувеличивать. Ведь апостольство - один из даров служения Христу. А Христос не ставил своих учеников в положение привилегированных "владык", которым другие должны служить и расстилаться ниц - и все прочее. "Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но послужить и отдать душу Свою для искупления многих". Апостол Павел упоминает апостольское служение среди многих служений в Церкви и сравнивает с телом, имеющим многие органы, одинаково необходимые телу для жизни. А потом апостол подчёркивает, что без любви всякое служение и все дары становятся ничтожными и бесполезными: "Если я раздам имущество моё и отдам своё тело на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы". Вот и нынешняя убежденность епископа в собственной святости в силу самого факта архиерейской хиротонии вырастает в церковную проблему. Такая проблема уже возникала в византийской Церкви. Исходя из собственной корысти, толпа льстецов, окружающая его преосвященство, формирует у епископа сознание собственной непогрешимости.

Христос призвал епископа: "Паси Моих овец". И ему не следует забывать, что служение епископа является выражением любви ко Христу. Помните, "Любишь ли ты Меня?" Петр ответил: "Так, Господи, Ты знаешь, что я люблю Тебя". Тройной вопрос и ответ подчёркивают связь между любовью ко Христу и служением пастве.

Но: епископ пасёт не своих овец, а Христовых. Это не он "душу Свою положил за овец". Овцы принадлежат Христу. Это Христос "претерпел крест и воссел одесную престола Божия", а епископ пасёт стадо, которое Христос не дарил, а доверил ему. Епископ не должен относиться к стаду, как к своей собственности. Тогда, если он приватизировал овец, он обманул и предал Христа. Он поступил, как Тартюф, и его "любовь" выражает не покаянную верность Петра, а торжествующий поцелуй Иуды.

Служение епископа, по сути, трагично, ибо он "носит язвы Господа Иисуса на своём теле". Апостолу Павлу отрубили голову, служение Петра завершилось распятием. Епископ призван соединить овец в стадо Христово не бичом, не палкой, а святой Евхаристией и самоотверженной любовью. Иначе же он станет злым рабом, которому Хозяин доверил дом, а он "начал бить товарищей своих, и есть, и пить с пьяницами".

- Следовательно, по причине неверного осознания епископом своей роли в Церкви в ней неизбежно будет возникать дисбаланс между надеждой приходящих к ней, их ожиданиями и тем, что они находят? Вместо Тела Христова люди находят в ней просто массу приходов, утративших ощущение единства во Христе?

- Здесь я приведу сначала цитату из личного письма одного мирянина: "О сущности Церкви сказано в Евангелии от Матфея: "Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них". Церковь - это мы, собравшиеся во имя Христа, для исполнения Его воли и сослужения Ему. Клир церковный призван организовывать церковную жизнь. Он - значимая часть Церкви, но не вся Церковь. Что-то перевернулось в нашем христианском самосознании, мы не воспринимаем Церковь как самих себя, а понимаем ее как нечто отдельное, как некую корпорацию священнослужителей. Ведь даже в обыденном просторечии мы говорим: "Пойдем в церковь, к батюшке". Получается, что Церковь - это они, а мы в храме лишь временные гости, ничего не решающие и ничего не значащие. Нами можно управлять как стадом, манипулировать нашим сознанием, требовать от нас тупой покорности и рабского послушания. Не думаю, что такое положение вещей - воля Божия, скорее это лукавые происки Его врага. Тупым скотом легче управлять, особенно в темноте. Еще раз повторюсь: бесы боятся света правды, боятся любой огласки, поскольку это делает явным и прозрачным все их тайные и нечистоплотные инсинуации".

Роль епископа в Церкви может быть позитивной, созидательной, а может оказаться негативной, разрушительной. В качестве примеров можно привести известные всем события, произошедшие в течение этого года, не называя имён.

Епископ совершил каноническое преступление, за которое подлежит извержению из сана. Клирик публикует документы, подтверждающие этот факт. За это епископ извергает его из сана, нарушая при этом канонические нормы. Обращение к Высшей церковной власти остаётся безответным. Она покрывает злодейство.

Другой пример. Священник систематически допускает канонические, литургические и вероучительные проступки, за которые по церковным канонам он должен быть подвергнут извержению из сана. Священник уверен в безнаказанности и не реагирует на замечания. Настоятель храма, в котором он служит, обязан сообщить и сообщает о том епископу. Епископ несколько лет покрывает проступки молчанием, а затем без вины и видимых причин снимает настоятеля... за свои собственные упущения. Высшая церковная власть молчанием покрывает его злоупотребление властью.

Единство имеет разное качество, в зависимости от фундамента, на котором построено. Двумя характеристиками церковного единства - неслиянного и нераздельного -  являются свобода и любовь. Вне этих признаков единство искажается, превращается в диктатуру или сговор.

Единство, лишённое свободы, обращается в насилие и порабощение. Его называют "господством" или диктатурой. Только в свободе возможны духовные акты: ответственность и покаяние, прощение и примирение. Если свободы нет, отношения теряют нравственную ценность и превращаются в правовые акты.

Без любви единство лишено церковного содержания. Если нет любви, общение осуществляется вне Бога. Только "Бог есть любовь, и пребывающий в любви, пребывает в Боге, и Бог в нём". Любовь определяет "церковность" единства, которое созидается посредством любви - взаимного прощения, терпения, смирения, верности - тех царственных сил духа, которые называет апостол в посланиях "К коринфянам" и "К галатам". Плоды этого духа - свобода и милость, кротость и мир, радость и вера. Святоотеческий принцип взаимоотношений всегда полагал единство в главном, свободу во второстепенном, а во всём - любовь.

Господство же строится на самодостаточности и насилии. Его плоды: принуждение и нетерпимость, зависть и корысть, пренебрежение к человеку, ложь, лицемерие и жестокость. Единство, лишённое любви и свободы, неизбежно вырождается в господство. Единоначалие похоже на единство. Их внешнее сходство позволяет подменять одно другим. Единство многих и господство над многими трудно различить со стороны. Ещё труднее показать это различие. Однако они не тождественны. Они также принципиально различны, как организм и механизм. Один - живое, а другой - мёртвое.

Выдавать за "единство" общую канцелярию или епархиальное управление было бы обманом. Институция выражает единство, но не Церкви, а канонической структуры. Единство осуществляется во взаимопонимании, общем согласии, верности всех членов Церкви своему "Единству", а не канцелярии: "возлюбим друг друга, да единомыслием исповедуем Святую Троицу". Епископ или архиерейская корпорация только выражают "единство Церкви", но не заменяют Церковь. Между понятием "церковный Собор" и понятием "Церковь" нельзя поставить знак равенства.

Святитель Киприан говорит о единстве епископа с Церковью, но не отождествляет эти две сущности. Епископ необходим в Церкви, но недостаточен для нее и не обеспечивает её полноту. Епископ не тождественен Церкви. Если церковные вопросы обсуждает архиерейское собрание, в котором не участвует народ и клир, то церковность решений остаётся неопределённой, условной. Кому принадлежит решение: Церкви или корпорации? Всегда ли Духу Святому угодно то, что угодно данному составу епископов?

В церковном единстве нет насилия и страха. "В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение". Если пастух удерживает паству властью бича, она не стремится собраться вокруг него. Паства сохраняет дистанцию, уклоняясь от бича. Между пастырем и стадом не возникают центростремительные отношения. На административной власти можно строить только формальное единообразие, как в армии. Такое "единство" обходится без свободы и любви. Следует лишь знать своё место и обязанности. Когда законная власть тяготеет к насилию, стремление паствы становится центробежным, как брызги в центрифуге. Это и есть главная опасность авторитарного уклада в церковной жизни: падает авторитет Церкви, и теряется паства. "Овцы не идут за чужим, ибо не знают чужого голоса". Вместо единства наступает рассеяние, одиночество и опустошение.

Епископ может понимать свою власть как Тарас Бульба: "Я тебя породил, я тебя и убью!". Смешение правовой и благодатной власти приводит к аберрации сознания. Декларируя благодатную власть, на деле епископ осуществляет правовую власть. Он полагает, что благодать крещения и благодать священства даёт епископ, а не Святой Дух. Епископ полагает, что этот дар он может давать и отнимать по человеческой прихоти: хочу - даю, хочу - беру обратно, словно Бог ни при чём. Он понимает лишение сана и отлучение от Церкви как власть, которой Святой Дух повинуется: епископ сказал - Святой Дух исполнил. В сказке о золотой рыбке вкусившая власти старуха захотела "иметь золотую рыбку у себя на посылках". Когда епископ выдаёт свои хотения за волю Церкви вместо того, чтобы подчинять их воле Церкви - "обаче не якоже Аз хощу, но якоже Ты", - вместо богочеловеческого организма Христовой жизни, жизни во Христе возникает "человекобожеская" структура архиерейского культа.

Семидесятилетний опыт тоталитарного государства иллюстрирует единство, основанное на внешнем насилии и лжи. Идеологическое порабощение, карательное, финансовое, социальное подавление личности стальным обручем сковало духовную свободу, формируя из людей агрегаты и муравейники: концлагеря, армии, колхозы, превращая людей в "номера", функциональные единицы, взаимозаменяемые, как болты и гайки. Мы вышли из этого прошлого, и тянем его за собой в Церковь, возрождая чуждую ей автократию архиерейской власти.

Последним итогом насильственного единства будет Ад. Преисподняя обезличит и растлит Образ Божий, унифицируя личности в прокрустовом ложе стандарта. Ад - это дисциплина, возведённая в абсолют, где навсегда умолкает голос совести, превращаясь в огонь неугасимый; где замирает голос разума, обращаясь червём неусыпающим, где подавлены чувства и желания, порабощённые самодержавной волей единого Владыки - Сатаны. "Связавше ему руце и нозе, возмите его и вверзите во тьму кромешнюю: ту будет плач и скрежет зубом". Дисциплина не ищет послушания. Она требует формального подчинения. В этом заключается опасность подмены духовной жизни формальными правилами фарисеев и книжников, от закваски которых предостерегал Христос своих учеников.

В Церкви не должно быть так. В Церкви дисциплина должна быть следствием внутренних связей. В основу органического единства нельзя положить формальный принцип. Апостолы, святители, преподобные исполняли не свою волю. Они искали Воли Божией. Их человеческая воля всегда покорствовала воле Божией. "Не моя воля, но Твоя да будет". Отлучение от Церкви, лишение сана есть акт, совершённый Святым Духом, о котором епископ только свидетельствует. Выдавая собственную прихоть за волю Бога, епископ лжесвидетельствует, противопоставляет себя Христу и Святому Духу. Очевидных критериев нет. Основания для сомнений возникают, когда епископ не скорбит и не молится о потерянной овце, а злорадно вычёркивает её имя из церковного диптиха.

- В сане священника Вы служите больше сорока лет. Срок по нашим временам и сам по себе немалый. Если же вспомнить об изобильной на смену условий эпохе, то подобный опыт священства позволяет, вероятно, поделиться какими-то выводами в отношении церковной жизни в целом. Что изменилось в Церкви за это время?

- За прошедшие годы, мне кажется, в Церкви угасла Любовь. Дьяконом я стал в 1959 г, а священником в 1965 г. В 2009 исполнится 50 лет моего служения в сане. Период семидесятых - девяностых годов ознаменован бурной церковной жизнью. Мы служили, встречались, спорили. Отношения с епископом у священников были простыми и доверительными. Епископы и клирики с мирянами испытывали одинаково давление со стороны власти, и теснее смыкали свой круг. Теперь епископы не испытывают давления со стороны власти. Они стали чиновниками и сами действуют насилием в духе советской власти.

Антиномия Церкви как организма любви Христовой и Церкви как административной системы, существовала всегда. Защищаясь от давления советской власти, иерархия укрепляла своё легальное положение. Укрепив вертикаль власти, она оказалась в её же плену. Теперь Церковь изменяется качественно: непомерно разрастающаяся власть иерархии с её безответственностью перерождаются в раковую опухоль, захватывающую и убивающую здоровые клетки церковного организма. Епископы игнорируют каноны, евангельские принципы, Устав РПЦ МП, положение о церковном суде. Уверовав в собственную непогрешимость, они пренебрегают даже общепринятой моралью. Свою, ничем не ограниченную и никем не контролируемую исполнительную и судебную власть они используют не для правосудия, не в интересах Церкви, а в личных интересах и для расправы с неугодными. Произвол разрушает духовную жизнь в приходах, унижает и убивает клириков, оскорбляет народ Божий. На епископа нет управы. Ему позволено любое правонарушение. Такое положение разрушает нравственный авторитет Церкви и провоцирует антицерковные настроения в народе.

Простой пример. Священник 20 лет создаёт приход, отдавая ему силы, ограничивая себя во всём, чтобы дело жизни состоялось. И вот, построен храм, приход набрал силу, священник ведёт миссионерскую работу, занимается образованием молодёжи, призревает сирот и калек. Епископ без всякой вины унижает и изгоняет священника и передаёт храм и приход своему фавориту. "Мавр сделал свое дело - мавр может уйти". Этим епископ оскорбил и народ, потому что даже жаловаться некому...

Церковь опустошается без любви. Её главная ценность - любовь. Без любви невозможна жизнь с Богом, Который и есть Любовь. Такая структура обречена. Она может давать доход, но не приводит к жизни с Богом.

- Вы говорите о народе в Церкви... То есть, о мирянах? Каково, по-вашему, их место в Церкви? Какова роль?

- О ком Вы спрашиваете? Кто такие "миряне"? Кто такие "христиане"? Устав РПЦ МП не даёт определения этому слову. Как можно оценить их место в церкви, если даже неизвестно, кто они для РПЦ МП?

В Уставе РПЦ МП есть только "прихожане". Это "лица, которые обязаны исповедоваться и причащаться, соблюдать каноны и предписания, заботиться о содержании причта и храма". Прихожане имеют обязанности. Устав не предоставляет им прав. По советской аналогии с советской терминологией - это "лишенцы". Возможно, Вы имеете в виду прихожан, называя их "мирянами"... Но, как ни называй, они утратили субъектность и стали в храме объектами - на уровне аналоев, подсвечников и прочей утвари. Их перестали чтить, как продолжение иконостаса, то есть, как живые иконы, которым в храме воздаётся каждение: "Ты увидел брата - ты увидел Бога". Их роль свелась к ожидаемой от них "лепте". Прихожане оказались исключёнными из сферы церковного бытия. Согласно Уставу РПЦ МП, в отличие от подсвечников, они не числятся даже в инвентарной описи. Их место занимает неизвестно откуда взявшаяся "десятка" - Приходской совет. Мирянам-прихожанам не оставлено в Церкви ни места, ни голоса. Народ безмолвствует, и клир молчит.

Мирянам позволено приходить в храм, исполнять заповеди, покупать свечи и книги, заказывать требы. Конечно, это тоже необходимая часть храмовой жизни. Но только часть. Их творчество, энергия, любовь, необходимые для служения Христу и ближним могут осуществиться только за пределами храма. Там они могут осознать себя христианами...

В этих условиях быть христианином не легче, чем во времена гонений на Церковь. В этих условиях, объяснимых во времена атеизма и совершенно непонятных, необъяснимых теперь, миряне в Церковь допущены в качестве гостей, а не домочадцев. У них много проблем, которыми Церковь не занимается на своих соборах, оставляя на волю инициативных священников, которые далеко не всегда решают эти проблемы в соответствии со святоотеческим опытом и требованиями современной жизни. Можно сказать, что миряне брошены Церковью. Их духовный потенциал Церковью не востребован. И это еще их счастье, если найдётся просвещённый священник и позаботится о них. К сожалению, чаще находятся младостарцы, к которым лучше в руки не попадаться. Они тоже действуют от имени Церкви и во имя Христово, увы...

- И что же теперь? Что делать? И что Вы скажете мирянам?

- Когда спрашивают совета в устройстве частной судьбы, посоветуй, если отвечаешь за совет. Решение каждый человек все равно принимает сам, ибо сам в случае ошибки расплатится за неудачу. Так же и в Церкви.

Можно указать на недостатки, сказать, как их устранить. Можно описать правильное устройство епархиальной и приходской жизни. Но осуществить это устройство мы сумеем только в том случае, если на нас возложат такую ответственность. Те, кому Бог вверил судьбу Церкви, выбирают и принимают решения. К сожалению, облечённые властью не всегда поступают в интересах Церкви и паствы. За их нерадивость страдать приходится всем, но им самим - в последнюю очередь. Дисциплина обязывает клириков формально подчиняться, но с совестью-то никак не справиться! "Застонала Сусанна и сказала: тесно мне отовсюду; ибо, если я сделаю это, смерть мне; а если не сделаю, то не избегну от рук ваших". Клирику даже теоретически не дано право возразить или посоветовать епископу. Такое право имеет только церковная власть. Но власть молчит, и произвол торжествует.

Поэтому, когда спрашивают: "как исправить нелепости, вызванные некомпетентными решениями епархиального начальства?" - клирик вынужден промолчать в ответ на столь "коварный" вопрос. Пусть на него ответят те, кому дана власть принимать решения. Иногда созидание невозможно до тех пор, пока церковная неправда не будет осознана полностью и очищена покаянием. Прежде, чем строить приходится очищать площадку от залежалого мусора. В этом я вижу смысл анализа недостатков церковной жизни. Привычка всегда сознавать свою правоту "в силу иерархической власти" мешает покаянию. Поэтому исправление церковной жизни наталкивается на непреодолимые трудности.

А мирянам? Мирянам нам нечего сказать. Им можно только посочувствовать.

Беседовал Михаил СИТНИКОВ

Источник