Корзина покупок пуста!
Священник Георгий Кочетков . Слово на Вечерне в Неделю торжества православия 3 марта 2012 г.
С праздником, дорогие братья и сестры!
Вот и пролетела первая неделя Великого поста. Многие из вас каждый день были в храме, помня о том, что первая неделя — одна из строжайших постных недель. Слава Богу, для многих она завершилась причащением на Литургии преждеосвященных даров. И вот наступает первое воскресенье после начала поста — «неделя», воскресный день, который называется Торжество православия. Уже много раз прежде мы с вами имели возможность в этот день поразмышлять о том, что же такое торжество православия; насколько оно правомерно с исторической и духовной точки зрения, с точки зрения эсхатологической; как мы празднуем этот день и что мы празднуем, тем более в наше время, после ужасного XX века, который разорил нашу церковь почти дотла, вместе со всей страной и всем народом, что, впрочем, прямо связано.
До конца на такие вопросы ответить невозможно. Конечно, наша церковь нуждается в возрождении — возрождении самом что ни на есть радикальном, серьезном, глубоком, духовном. Главное — не возрождение внешнего антуража, как бы инфраструктуры церкви, не просто появление дополнительных возможностей, связанных с храмами, монастырями, семинариями, епархиями (сейчас особенно), изданием литературы и т.д. и т.п. Всё это очень хорошо, но все же главное — возрождение самой церковной жизни, ее полноты; главное — возрождение возможности служить для каждого члена церкви, служить от всего сердца Богу и ближним. Возрождение церкви — это возрождение любви, которая объединяла бы людей. Не то, чтобы сейчас совсем не было благодати и любви к людям. Конечно, любовь есть, всегда была и всегда будет. Но сейчас, как никогда, церковь мало объединяет людей. Или часто объединяет лишь по внешним признакам — слишком внешним, слишком поверхностным, слишком не до конца и не во всем.
Вот тут-то и надо нам с вами снова и снова думать о том, что такое торжество православия. Исторически мы с вами прекрасно помним, как это происходило: когда было утверждено иконопочитание, когда эта традиция была признана единственно правильной в церкви, в ее практике, что и было названо Торжеством православия. Но давайте подумаем, что собственно произошло и что стало основой этого празднества, связанного с утверждением иконопочитания? Ведь произошло утверждение той истины, что, почитая образ Христа, мы почитаем Его первообраз — так было сказано святыми отцами, которых церковь признала своими. Таким образом, Торжество православия оказалось, как ни удивительно, связано не только с деятельностью последнего на сегодняшний день Вселенского собора — седьмого, — но и с понятием образа.
Конечно, «образ» — понятие сложное. «Икона», «образ»… Когда мы произносим это слово, мы испытываем разные чувства. С одной стороны, мы вспоминаем об иконах, об образах, об их духовной силе и художественном, культурном значении. С другой стороны, мы вспоминаем о том, что единственной истинной иконой Бога, совершенным образом Божьим, является Христос — Слово Божье, Сын Божий. Еще мы вспоминаем, что образом, иконой Бога является человек — Человек по своей природе, т.е. Всечеловек, Человек вселенский, Адам Кадмон, Человек первозданный. Человек создается Богом по Его образу — по образу и подобию, реально и потенциально. Мы также вспоминаем о том, что этот образ был утрачен, что подобия Божьего человек не достиг, но он не только не достиг подобия, а еще и исказил, извратил, омрачил и осквернил образ Божий в себе. Человек замаран грехом, как грязью, как это бывает у нас иногда на улицах, когда проедет мимо какого-нибудь добропорядочного, хорошо одетого гражданина машина и обдаст его сверху донизу дорожной грязью… Явление это жалкое и неприятное. Вот примерно так образ Божий осквернен грязью в жизни, в душе, в сердце всякого человека. Оглашаемым мы всегда говорим об этом с самого начала, в самых простых образных выражениях, утверждая, что всякий из них пришел укушенный змеем, т.е. каждый человек нечист, каждый человек не принес с собою всего того, что в нем потенциально содержится: не принес красоты Божьего образа и способности к богоуподоблению. И всё это надо еще в человеке раскрыть, над этим нужно долго трудиться, что и делают наши замечательные катехизаторы, помогая Богу в каждом человеке раскопать эту праоснову его жизни, о которой люди часто и не догадываются, принимая совсем иные вещи за главное, за лучшее в себе.
Вот таким получается основной набор ассоциаций. Конечно, здесь не все просто. Когда
церковь утвердила иконопочитание, она исходила из идеалистического представления о том — и, надо сказать, не только представления, но настоящей веры в то, — что почитание образа столь важно потому, что если мы воздаем честь иконе (почитательное поклонение, демотики проскинесис), то мы тем самым не совершаем служение иконе. Мы проскинезу с латрией не путаем. Мы знаем, что есть поклонение – проскинеза, проскинесис — и есть служение Богу — латрия. Мы уверены в том, что почитая икону, образ, мы тем самым почитаем первообраз. Если мы почитаем, например, икону Христа, значит, мы почитаем Самого Христа. Если мы изображаем Христа, мы тем самым утверждаем реальность и истинность Его воплощения — воплощения Слова Божьего, — утверждаем непризрачность этого воплощения. Это основные, базисные понятия, связанные с иконопочитанием в церкви, всем людям, имеющим хоть какое-то образование, известные.
Я назвал эту веру идеалистической не случайно, потому что не всё так просто в отношении образа и первообраза, образа и первореальности. Изначально церковь, размышляя над разницей, существующей между духовной реальностью и духовной силой веры ветхозаветной и новозаветной, утверждала, что Ветхий Завет был не просто эпохой Закона, но эпохой тени Истины, только лишь отображения Истины в Законе, в откровении ветхозаветных святых. И до сих пор в догматике — богородичном песнопении, которое мы с вами поем регулярно каждые восемь недель на Вечерне под воскресный день — мы так и говорим, что «в законе тени и преданий образ видим верный». Ветхий Завет — это прототип, прообраз, это эпоха теней и преданий, тогда как Новый Завет — это раскрытие образа в новой реальности, которая прямо связывается с тем, что сделал для нас Христос, открыв нам прямой и непосредственный путь общения с Отцом Небесным. Он дал нам возможность прямо обращаться к Богу, общаться с Ним прямо, без посредников, потому что если мы и признаем посредника, то только того же Бога, или, точнее, Божье Слово — Христа, — и других посредников у нас нет. Поэтому нам нет нужды в том, что было столь необходимым — и остается таковым — в ветхозаветной вере. Мы не нуждаемся в посредничестве, мы не нуждаемся в законе теней и преданий потому именно, что через Христа во Святом Духе мы обрели прямой доступ к Отцу. И это главное различие между Ветхим и Новым Заветом.
Но исторически в церкви очень быстро стали происходить определенные изменения. Ей все больше и больше приходилось приспосабливаться к снижающемуся уровню духовной жизни христиан. А куда исторически двигалось благочестие, начиная буквально со второго христианского поколения? Как это ни странно, оно в первую очередь двинулось в сторону Закона. Вместо благодати и истины христианам понадобился образ благодати и образ истины, тень, отображение. Отсюда огромное влияние ветхозаветных текстов, которому,
впрочем, корреспондировала противоположная крайность — желание совсем избавиться от опыта Ветхого Завета. Я не буду сейчас подробно говорить о ереси — вернее, расколе, но отчасти и ереси — Маркиона, который предложил совсем избавиться от Ветхого завета,
отложить его в сторону за ненадобностью, потому что там Бог слишком несовершенно раскрывается людям, Он там слишком жёсток, а иногда и жесток. И, наверное, тем, кто помнит свое оглашение, кое-что припомнится в связи с этим. Ведь это те вопросы, которые и через две тысячи лет продолжают волновать людей: а тот ли это Бог, Который в Новом завете назван Любовью? Уж очень непохож Бог Ветхого завета на Бога-Любовь. И это правда. Катехизаторы, конечно, успокаивают совесть оглашаемых и говорят, мол, да-да, Он Тот же, Тот Самый, и все хорошо… И они в общем-то правы: Бог-то Тот же, да мы другие. Мы по-другому воспринимаем Бога. Бог действительно по-другому открывается в Новом Завете по отношению к Завету Ветхому, ко всем его внутренним эпохам. Таким образом мы здесь касаемся принципиальных вещей, абсолютно важных для каждого верующего человека. Мы верим во Христа, Который есть живая Истина, Который прямо, без обиняков сказал: «Я — Свет миру, Я — Путь, Истина и Жизнь». Не образ Пути, не образ Истины, не образ Жизни — обратите на это внимание особо, — не образ Света и просвещения, а Сам Свет, Сама Истина, Сам Путь, Сама Жизнь. Человек, обретающий благодать Христову, обретает Жизнь Христову, а не образ жизни христианский, с чем очень многие христиане, наверное, захотели бы сейчас поспорить — не только на Руси, но и во всем мире, во всех христианских конфессиях. Было множество попыток христиан решить эту проблему. Христиане все время чувствовали, что их куда-то сносит — в те или иные образы и тени, в те или иные символические, семиотические системы. Знаки и иероглифы часто занимали в христианской жизни первое место. Так стали восприниматься и таинства церкви — таинство веры, таинство жизни и таинство молитвы, — в том числе и крещение, и евхаристия, что уж говорить про все остальное…
Что же такое Торжество православия? Если это торжество образа, торжество иконопочитания — и всё, то у нас на душе остается некое беспокойство. Если это торжество Истины, тогда все в порядке. Если это торжество Жизни — все в порядке. Если же это торжество образа жизни — торжество иконы, которая не разрешается в своей первореальности, а ограничивается лишь первообразом (но все равно образом), — тогда не все в порядке. Эти вопросы очень трудно ставить, их до сих пор практически невозможно ставить в нашем сегодняшнем, реально существующем церковном контексте. И эти вопросы остаются во главе угла всех экклезиологических проблем нашего времени. Мы плохо понимаем, что такое торжество православия, каким оно было, каким оно является сегодня и каким оно должно быть.
Завтра во всех храмах после литургии будет служиться молебен Торжества православия
и, как вы помните, во время этого молебна будет как раз воспоминаться утверждение иконопочитания. И нам нужно будет снова и снова задуматься над тем, о чем здесь идет речь. Может быть (по крайней мере, есть основания так думать), не было бы такого внутреннего разложения церковной жизни, такого ее раздвоения, такого отступления от ее евангельских первооснов, если бы этот вопрос решался лучше, если бы церковь яснее осознала, что для нее есть торжество православия — не упраздняя никаких исторических контекстов, ничего из того доброго и хорошего, что принесла нам история, но и не идеализируя эту историю и те догматические и канонические формулы, которые исторически связались у нас с иконопочитанием и Торжеством православия. Жизнь показала, что нам необходимо уходить от всякого идеализма. Мы вдоволь нахлебались материализма, но мы нахлебались и всякого рода идеализма. И то, и другое мешает Церкви реализовывать свой реальный потенциал, мешает ей быть собою. Ведь самая большая проблема современной церкви как раз в том и заключается, что она меньше всего похожа на саму себя. И уже даже в большой степени забылось, что такое Церковь. Церковь сама как бы утеряла адекватное самосознание, самоощущение, знание своего призвания!
Итак, дорогие братья и сестры, завтрашний день действительно чрезвычайно важен для каждого из нас. Нам нужно вникать в это богословие образа, нам нужно понять, как, не теряя ничего доброго из прежде бывшего, пойти вперед, чтобы вновь обрести силу прямого и непосредственного общения с нашим Небесным Отцом, со Христом в Духе Святом, с Церковью, со своим ближним. Может быть, потому и трудно многим христианам воспринимать реальность общинной и братской жизни, что она вызывает страх и трепет, а следовательно и подозрение: а вдруг это что-то слишком фантастическое и идеалистическое или еретическое, потому что это нереально? Будем же знать, дорогие братья и сестры, что в Торжество православия мы торжествуем в связи с тем даром, какой получили во Христе. Повторяю, не образ Света, не образ Жизни, Пути и Истины, а сами эти реальности в их изначальной чистоте и полноте открываются возрожденному во Христе сердцу человека. И пусть на земле церковь еще не усваивает всех своих духовных даров. Да и сама Церковь не Царство Небесное и никогда им не станет. Эпоха, время Церкви в какой-то момент в эсхатоне закончится, чтобы уступить место эпохе откровения Царства — Царства Божьего, Царства Небесного в его полноте. И все же, хоть мы и видим истину подчас «как сквозь тусклое стекло», «как в зеркале, гадательно», мы, тем не менее, познаем ее не только таким образом. Мы ее познаем живо и непосредственно во Христе.
Будем же стремиться к тому, чтобы все образы и тени, все знаки и символы духовной реальности, которые существуют в Православной церкви, действительно не были препятствием, не становились посредниками, а становились нашими проводниками к первореальностям Царства Небесного. Будем к этому стремиться, готовиться, прилагать все свои усилия, потому что только на этом пути мы можем обрести все то, что обещал, что открыл нам Христос, что Бог даровал нам во Христе, но что мы должны еще пойти и взять, и усвоить, превратив в свою жизнь, ежедневно, во всех ее проявлениях.
Вот так, дорогие братья и сестры, не вдаваясь в детали и подробности, я бы сформулировал ту проблему, тот вопрос, который ставит перед нами и перед всехристианским сознанием праздник Торжества православия — тот праздник, который не случайно исторически сложился так, как мы это знаем. И пусть никто из нас по этому поводу не обольщается. Мы не отрицаем иконы — креста, икон Спасителя, Богоматери, святых, — но мы понимаем, что эти иконы помогают нам, сосредоточившись, пройти вперед и вверх, стать ближе к Богу и Его Царству. И только такая икона, которая эту задачу исполняет, есть по-настоящему икона. Иначе она, как говорил о. Павел Флоренский, «раскрашенная доска».
Будем же, дорогие братья и сестры, всегда помнить об этом, никогда не будем останавливаться на полпути и тем более, взявшись за плуг, оборачиваться назад, в эпоху Ветхого Завета, обращаясь к закону теней и преданий. Будем всегда ощущать, что Христос
обновляет нашу жизнь, для того чтобы мы могли войти в Царство Небесное многоразличными путями — в том числе и через образы, символы и знаки, но так, чтобы наше почитание первореальности постоянно совершенствовалось и восходило к той полноте жизни, к которой мы все стремимся. Пусть Великий пост укрепит нас на этом пути — тот пост, который избавляет нас от духовного, душевного и физического разврата, который не позволяет нам расширять свой путь, который показывает нам вновь и вновь, что самый узкий путь — это путь любви и свободы. Христос открыл нам именно такой путь. И пусть наша жизнь будет подлинным прославлением Его Любви, Его Жизни, во славу Бога Отца!
Аминь.
