Обречены быть оклеветанными

В преддверии открытия выставки «Non licet vos esse. Не должно вам быть», посвященной изъятию церковных ценностей, которое состоится 25 апреля с.г., Константин Петрович Обозный, канд. ист. наук, зав. кафедрой церковно-исторических дисциплин СФИ отвечает на вопросы о трагических событиях того времени.

Вопрос: Константин Петрович, почему большевики выбрали именно изъятие ценностей для дискредитации? Какие еще кампании подобного толка можно назвать? Почему удачной оказалась именно эта?
К.П. Обозный: Сразу нужно отметить, что практически все постановления и декреты советской власти в отношении православной церкви в период с 1918 года до начала Великой Отечественной войны так или иначе были направлены на дискредитацию и подрыв экономических и духовных оснований православия в СССР. Здесь можно вспомнить и кампанию по вскрытию святых мощей, и колокольную кампанию, и постановление ВЦИК и СНК «О религиозных объединениях» 1929 года, по которому строго ограничивалась всякая активная церковная жизнь.
Кампания по изъятию церковных ценностей в этом плане была наиболее показательна. По замыслу партийного руководства страны, эта грабительская акция должна была обеспечить успех в нескольких направлениях. Во-первых, советское правительство испытывало серьезные финансовые трудности, и потому судорожно искало источники пополнения валютного запаса и создания надежного финансового фонда. Это приобретало особую актуальность в связи с подготовкой советской делегации к участию в международной конференции в Генуе. Как писал В.И. Ленин 19 марта 1922 года своим соратникам по Политбюро, «без этого фонда никакая государственная работа вообще, никакое хозяйственное строительство в частности и никакое отстаивание своей позиции в Генуе в особенности совершенно немыслимы».
Источником пополнения финансовых запасов была выбрана православная церковь. Это было продиктовано не только тем, что, несмотря на декрет 1918 года об отделении Церкви от государства, по которому была проведена национализация церковных земель, недвижимости, арест банковских счетов, в церкви по-прежнему сохранялись определенные запасы материальных ценностей, прежде всего в виде церковной утвари, произведений искусства, драгоценных пожертвований, накопившихся за несколько столетий. Наряду с этим вполне прагматичным доводом были и скрытые замыслы советской власти, нацеленные на фактический разгром активных, энергичных церковных сил. Другими словами, Ленин и его соратники, задумавшие изъятие церковных ценностей, прекрасно понимали, что эти непопулярные действия властей неизбежно вызовут ответную реакцию некоторой части «церковников» и мирян. Именно эта часть церкви, которая найдет в себе смелость ответить на вызов власти, будет затем объявлена реакционной, контрреволюционной и т.п., что повлечет за собой самые жестокие репрессии.
Итак, изъятие церковных ценностей было по сути дела провокацией, которая должна была выявить наиболее активную группу духовенства и мирян с целью их дальнейшего уничтожения. Совсем неслучайно в разгар кампании по изъятию церковных ценностей и в момент судебных процессов в отношении епископов, клириков и мирян, якобы оказывавших сопротивление этой правительственной акции, стремительно развивается и набирает силу обновленческое движение православной церкви. Именно в тот момент, когда по делу сопротивления изъятию церковных ценностей был арестован Святейший патриарх Тихон, лидеры обновленчества при действенной поддержке ОГПУ предпринимают попытку узурпации церковной власти.

Изъятие церковных ценностей должно было не только укрепить финансовую систему СССР, но и расколоть церковь, раз и навсегда подорвать авторитет патриаршей церкви. Естественно, открыто об этом не говорилось: это оставалось на страницах секретной переписки ЦК партии и правительства. Официально же насилие и грабеж церкви оправдывались необходимостью борьбы с голодом и спасением населения страны от смертельной опасности.
Насколько удачны были эти мероприятия советской власти, можно судить по горьким плодам. Раскол в церкви произошел, по всей стране прокатилась волна насилия в отношении тех, кто попытался помешать изъятию церковных ценностей. В Москве, Петрограде, Шуе, Смоленске, Старой Руссе состоялись судебные процессы. В Петрограде по этому делу проходило 80 обвиняемых, было вынесено 4 смертных приговора. В том числе был расстрелян священномученик Вениамин (Казанский), митрополит Петроградский. В Москве — 154 обвиняемых и 11 смертных приговоров. В качестве свидетеля на московском процессе проходил Святейший патриарх Тихон.
Одновременно с этим в качестве свидетеля на петроградском процессе выступал один из лидеров обновленчества Красницкий. Он фактически обвинил митрополита Вениамина в организации антисоветского заговора, что тот, якобы воспользовавшись кризисом и массовым голодом, вместе с другим реакционным духовенством пытался организовать среди народа контрреволюционные выступления. В течение 1922–1923 гг. в ходе акции по изъятию церковных ценностей были уничтожены 2691 священник, 1962 монаха и 3447 монахинь. Советская власть в этом плане с поставленной задачей справилась. Установка Ленина — «мы должны именно теперь дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий» — была выполнена.
Известно, что в финансовом плане, а тем более в действенной помощи голодающим, акция большевиков провалилась. Советское правительство надеялось в ходе изъятий пополнить казну на сотни миллионов золотых рублей. Осенью 1922 года Помгол отчитался об изъятии церковных ценностей на сумму 4 651 тыс. золотых рублей. При этом четверть изъятых средств до центра так и не дошла. Из всей собранной суммы на действенную помощь голодающим пошла мизерная часть. Можно сказать, что в ходе этой насильственной акции своей беспринципностью и грубым попранием свободы волеизъявления своих верующих граждан советская власть дискредитировала сама себя. После этих трагичных событий у церковного народа никаких иллюзий в отношении большевистского режима уже не оставалось.

Вопрос: Для реализации изъятых церковных ценностей был создан синдикат за рубежом. Что известно о его деятельности, можно ли привести примеры, что и как там продавалось? Известно ли местонахождение каких-то предметов сегодня?
К.П. Обозный: В советское время широкое хождение имел миф о том, церковь противилась сбору помощи в фонд голодающих. На самом деле еще до постановлений советского правительства православная церковь начала сбор материальных средств, без всякого внешнего принуждения откликнувшись на страдания своих соотечественников. В августе 1921 года по благословению Святейшего патриарха Тихона был учрежден Всероссийский церковный комитет помощи голодающим. Патриарх выпустил воззвание «К народам мира и православному человеку», в котором просил «…прийти на помощь страждущим духовным чадам нашим», помочь стране, «кормившей многих и ныне умирающей с голоду». Также были отправлены послания к главам отдельных церквей, православным патриархам, Римскому папе, архиепископу Кентерберийскому с призывом «…во имя Христианской любви, произвести сборы денег и продовольствия и выслать их в вымирающее от голода Поволжье».
За короткий срок православная церковь собрала значительные средства. Однако руководство Советской России уже в декабре 1921 года объявило о том, что в помощи церковников не нуждается, церковный комитет помощи голодающим был упразднен, собранные средства реквизированы властями. Этот факт свидетельствует о том, что Ленина и его соратников такое развитие событий не устраивало. Большевики навязывают свой сценарий, по смыслу которого главное не спасение голодающих, а разрушение церкви. Многие священники и епископы искренне желали помочь справиться с голодом. Митрополит Вениамин призывал свою паству и клир бескорыстно жертвовать в фонд борьбы с голодом. Известны его слова, когда он выразил готовность своими руками снять драгоценный оклад с Казанской иконы Божией Матери (главной святыни Петрограда), если это спасет жизнь хотя бы немногим голодающим. Однако подобные призывы и активная благотворительность церкви только укрепляли ее позиции в Советской России, а для большевиков именно это и было опаснее голода и массовых смертей населения. Поэтому правительство выпускает специальное постановление об изъятии церковных ценностей, которое производится на местах, как правило, без согласования с представителями приходских общин и церковноначалия, сопровождая эти акции грубыми циничными выходками, глумлением над святынями и чувствами верующих.
Свой вклад в борьбу с голодом в СССР сделали и представители православной диаспоры Русского зарубежья. В православных храмах силами русских эмигрантов собирались средства для помощи голодающим, был установлен специальный тарелочный сбор. Митрополит Антоний (Храповицкий), глава Высшего Церковного Управления за границей, призвал свою паству и граждан тех стран, где нашли прибежище русские люди, оказывать посильную помощь. Собранные средства (около 20 000$) пошли на закупку продуктов, которые были отправлены при помощи международных благотворительных организаций в СССР. Митрополит Антоний вынашивал планы перевоза голодающих русских детей из СССР и расселение их в православных семьях русских и сербов. Митрополит Евлогий (Георгиевский), глава западноевропейских приходов, на собранные в его митрополичьем округе средства купил вагон пшеницы и с помощью немецкого Красного Креста отправил в адрес Патриарха Тихона.

Вопрос: Что должна была бы на самом деле сделать советская власть, если бы она заботилась о голодающих?
К.П. Обозный: Исследователи, политики, экономисты, пытаясь вскрыть причины этого бедствия государственного масштаба, называют ряд объективных причин – засуха лета 1921 года, последствия Первой мировой и Гражданской войны, общий экономический упадок и сокращение посевных площадей, и может быть основная — бездумная разрушительная политика советской власти в отношении крестьянства и сельскохозяйственной отрасли. В первые месяцы, когда голод только начинался, умелыми предупредительными действиями можно было избежать катастрофы или сгладить ее последствия. Однако советская власть бездействовала, более того, пыталась скрыть продовольственную проблему и размах усиливавшегося голода. Только усиливающиеся антисоветские настроения на местах, прежде всего в деревне, вынудили большевиков начать активные действия и признать критическое положение, в котором оказались большие территории страны.
Советское правительство учреждает специальный орган Помгол (Помощь голодающим), призванный решать задачи борьбы с голодом. В состав этого органа вошли разные общественные деятели, деятели культуры, в том числе и те, кто не разделял с большевиками их взглядов. Советское правительство вынуждено было допустить подобную вольность, надеясь, что имена этих представителей внушат заграничным благотворительным фондам и организациям определенное доверие, и помощь будет предоставлена. Действительно, этот маневр советской власти принес свои плоды, но как только помощь начала поступать из-за границы, неугодный и слишком самостоятельный состав Помгола был распущен, большинство его участников были арестованы, некоторые репрессированы. Еще раз мы видим цинизм власти, подобный тому, что она продемонстрировала в отношении доброй воли православной церкви.
Во всей истории с голодом доминировали идеологические, классовые установки, а не забота о погибающих гражданах. Для руководства СССР очень важен был аспект внешнеполитический. Ленин всеми силами старался показать всему миру, что советская власть не только установлена по всей стране и является представителем большей части населения, но и то, что Советская республика имеет все перспективы во всех отношениях стать ведущим государством в Европе, благодаря воплощению передовых социально-экономических идей марксизма.
Примечателен тот факт, что как только голод в СССР пошел на спад, Совнарком принимает решение об экспорте зерна на европейский рынок. Это решение было принято, когда собственное население страдало от недоедания, посевной фонд не был восстановлен в полной мере, и при этом продолжала поступать гуманитарная помощь от Запада. Кроме того, известно, что немалые средства партийное руководство даже в тяжелейшие месяцы кризиса внутри страны тратило на агитационно-пропагандистскую деятельность за границей. В этих фактах видно равнодушие к судьбам страдающего и гибнущего населения; по-видимому, если бы не угроза голодных антисоветских восстаний и потенциальная опасность потерять власть, большевики не начали бы организованные действия по преодолению продовольственного кризиса. После того, как советская власть фактически отказалась от добровольной помощи православной церкви, борьба с голодом приобрела не только классовый, идеологический подтекст, но и пошла по деструктивному направлению.

Вопрос: Как, по Вашему мнению, следует преодолевать последствия этой клеветы? Ведь многие наши современники, особенно старшего возраста, до сих пор верят ей.
К.П. Обозный: Действительно, в советский период в отношении православной церкви и верующих было допущено немало насилия физического и морального, многие факты церковной жизни сознательно подвергались искажению, огульной критике и высмеиванию. Немало мифов и предрассудков, которые выдавались агитаторами за истину о христианстве, существовало в те годы, некоторые сохранились до сего дня. Противостоять этому можно по-разному. Можно создавать новую мифологию, только уже православного образца, можно прилагать силы к просвещению нашего народа посредством выпуска исторических исследований, проведения круглых столов, выставок, памятных вечеров и т.п. Можно своим примером церковной, христианской жизни, личным принципиальным стоянием в правде и добре являть миру подлинно евангельское отношение к страданиям ближнего и по-настоящему церковное благоговение к святыням Божьим, основной из которых есть новая жизнь во Христе Распятом и Воскресшем.

Вопрос: Руководитель Музейно-выставочного отдела Светлана Олеговна Чукавина в интервью говорила, что церковь оказалась совершенно не готовой к таким новым отношениям с государством, что она привыкла к симфонии, к уважительному отношению. Как Вы можете прокомментировать подобное утверждение?
К.П. Обозный: В каком-то смысле православная церковь и верующие не были готовы к столь ожесточенному натиску советской власти в ходе кампании по изъятию церковных ценностей. В некоторой мере сохранялась инерция многих десятилетий, когда государственная власть поддерживала церковь, защищала, опекала, выделяла средства и, по крайней мере, внешне подчеркивала свое неизменно уважительное отношение. Правда, к 1922 году большевики политикой «красного террора» в годы Гражданской войны, закрытием храмов и монастырей, кощунственными акциями вскрытия святых мощей явили всему миру свое подлинное лицо. Казалось бы, крайне наивно ожидать от советской власти лояльности и справедливого отношения. Большевики показали свою врожденную неспособность соблюдения элементарных норм общения и ведения диалога, беспринципность и нарушение собственных законов и обязательств. Действовал принцип — цель оправдывает средства, все средства пригодны, если они утверждают идею гегемонии пролетариата и мировой революции. Многие в церкви тогда еще питали надежду, что декрет «об отделении Церкви от государства и школы от Церкви» хотя и принес свои трудности и проблемы, но все же позволит церкви в своей внутренней жизни сохранять независимость от вмешательства советских органов. Сегодня мы знаем, что это заблуждение. Упомянутый декрет советская власть трактовала и использовала сугубо в своих целях, а где это требовалось, не задумываясь, грубо нарушала свои же постановления.
И все же не хотелось бы называть такую позицию наивностью верующих. Это можно назвать благородством, некоторым авансом доверия, в конце концов, надеждой на порядочность властей. Подчас интеллигентный человек, оказавшись перед вопиющим фактом агрессии хулигана, пытается добрым, вежливым словом призвать его к порядку и сознательному поведению. Как правило, такие усилия остаются недейственными. Диалог обречен. Подобная обреченность и отсутствие всякого здравого смысла, невозможность договориться с узурпаторами и рецидивистами стала преобладающим настроением в эти страшные месяцы испытаний для православной церкви в Советской России.
Итогом кампании по изъятию церковных ценностей стала не только жатва, пополнившая казну советского государства, но и жатва крови новых христианских мучеников, жатва, укреплявшая Церковь и веру народа, жатва, которая в очах Божьих сама обретает непреходящую ценность и святость.


Информационная служба Преображенского братства