Корзина покупок пуста!
Слово священника Георгия Кочеткова на заупокойной литие по о. Павлу Адельгейму, 5 августа 2013 г.
Только отъехав из Москвы, мы сразу будем петь «Вечную память» нашему дорогому брату отцу Павлу Адельгейму, человеку великого духа, человеку, не просто много страдавшему: мало ли людей, которые на нашей земле много страдали и страдают? Не просто много страдавшему, не просто страдавшему несправедливо, не просто страдавшему в третьем поколении от безбожной жизни, от безбожной власти. Но мы воспеваем эту «Вечную память» человеку, который никогда не опускал рук, никогда не складывал оружия. Человеку удивительному не просто по силе воле своей, а по своей решимости вести духовную брань «против начальств, против властей, против духов злобы поднебесных», как говорит об этом апостол Павел.
Мы давно знали и знаем, что всякий, кто хочет жить благочестиво, будет гоним. Но когда сталкиваешься с такими людьми, как отец Павел, вдруг начинаешь видеть, насколько ты сам еще ничего не сделал, насколько ты часто отступаешь перед первой же трудностью, внутренней или внешней. Начинаешь видеть, к какой высоте жизни призвал нас всех Господь и насколько мало мы этот дар и призыв воспринимаем и реализуем в своей жизни.
Отец Павел завершает собой эпоху исповедников и новомучеников российских, скажем точнее — старой России. Таких людей больше нет на нашей земле. Но вряд ли они найдутся и где-то еще.
Такие люди — это люди-эпохи. Таким человеком-эпохой был, скажем, еще Сергей Сергеевич Аверинцев, тоже член нашего Преображенского братства, как и отец Павел, о чем мы можем сказать сейчас не столько с гордостью, сколько с трепетом. Такой эпохой был митрополит Антоний Сурожский, особенно для этой британской земли, но не только для нее.
Мы вспоминаем отца Павла как человека необыкновенной честности, открытости, прямоты, благородства. Его невозможно было бы назвать попом или жрецом. Он не просто честно исполнял свои обязанности. Он жил пред Богом, пред лицом Божьим так, как положено жить ученику Христову. Без страха, без всего того, что принижает человека, пригибает его к земле или раздваивает, или затемняет. Он был удивительно светлым человеком, человеком веры, надежды и любви. В нем была удивительная, точная память, в нем была потрясающая жертвенность. В нем был дух молитвы и жалости и, конечно, удивительные смирение, терпение, послушание слову Божьему.
Вот кто пример терпения, смирения и послушания для всех нас! Таких примеров больше не сыскать. Таких людей в клире нашей церкви больше нет. Он победил! И не только своих ближайших оппонентов, или по-другому сказать, врагов, носителей чуждого духа типа митрополита Евсевия. Он победил силой своего слова, силой своего свидетельства и примера все то зло, всю ту ложь, которая не изгнана до сих пор покаянием ни из народа нашего, ни из страны, ни из церкви. Он был живым свидетелем и живым носителем этого голоса пред Богом, голоса невинно пролитой крови, невинных страданий.
Он был скромным человеком, но вдохновлял всех. Он не вызывал внешних восторгов, но он именно вдохновлял. Он был потрясающе смелым человеком, мужественным, благородным. У него эти качества переставали быть просто качествами всякого благородного порядочного человека, они становились чисто христианскими качествами, от чего мы уже так давно отвыкли.
Мы рады тому, что слово его и взор его под конец жизни особым образом обратился к нам, к нашему институту и к нашему братству, к каждому из нас. Он действительно был всегда духовным центром, через который Господь действовал лучше всего, более всего. Это значит, в нем было меньше всего препятствий для этого действия.
Мы его могли бы сейчас назвать исповедником веры, мы могли бы его сегодня уже назвать святым мучеником Христовым. И сегодня же мы можем открыто и прямо сказать: он был для нас старшим братом.
Теперь неясно, будет ли кто-то на его месте и в церкви, и в братстве. Конечно, Господь рано или поздно воздвигнет подобного человека, столь же прямого, и чистого и светлого, столь же прозрачного для действия благодати Божьей, для ясного света Божьей Любви. Но будем надеяться, что плоды жизни отца Павла, впитавшего в себя и традицию мечевских кругов, и традицию Александро-Невского братства, и традицию Оптиной пустыни, и традицию лучших монастырей старой России (не только Александро-Невской лавры, но и лавры Киево-Печерской), не будут потеряны.
Потрясающе все-таки то, что отца Павла любили и уважали все, хоть сколь-либо ищущие Бога люди, самых разных позиций, взглядов, действий, часто между собою сильно противоречащих. Он смог объединить во Христе всех верных Ему людей в нашей церкви. Поэтому присоединимся же к их голосам, к молитве и к той памяти, которая уходит в память вечную, к той жизни, которая только и может наследовать вечность.
Вечная память отцу Павлу! Пусть каждый из нас несет в своем сердце его образ, его слово так же, как мы стараемся это делать в отношении других великих наших учителей, наставников, отцов и братьев.
Аминь.
