Сергей Александрович Шмеман — американский журналист русского происхождения, сотрудник Herald Tribune, имеющий в активе множество журналистских наград, в числе которых "Эмми" и престижнейшая Пулитцеровская премия. Он дважды возглавлял московское бюро New York Times — в начале 1980-х и потом, десятилетие спустя. Сын известного богослова, протопресвитера Александра Шмемана, которого в России многие знают благодаря его выступлениям на "Радио Свобода" и многочисленным богословским трудам. Сергей Шмеман рассказал журналистам Антону Куриловичу и Марии Ермаченко о миссионерском наследии своего отца и особенностях жизни Православной Церкви в США, а также взгляде на духовное состояние современной России.
— Как вы думаете, насколько труды вашего отца актуальны в современной России?
— Я считаю, что сейчас наследие отца Александра гораздо важнее, чем раньше. Прошло 20 лет с тех пор, как Горбачев дал свободу. Я хорошо помню эту атмосферу, потому что в то время я находился в России. Многим казалось, что все, что нужно сделать для духовного возрождения, — это рукоположить священников, открыть закрытые храмы, и Церковь возродится. Я вспоминаю, как мы жили на Самотечной улице в Москве, и вокруг нас за короткое время открылось пять церквей, после чего все бросились эти церкви восстанавливать и расписывать. И еще, я помню, как все бросились принимать крещение. Крестились сотнями, но через некоторое время выяснилось, что храмы восстановили, купола блестят, а Церкви-то нет! Есть лишь внешняя сторона церковности, а настоящей духовной жизни нет. К сожалению, часть людей, которая поначалу с большим энтузиазмом пошла в Церковь, не нашла там духовной опоры и вскоре из нее ушла...
Сейчас наступил следующий этап церковного возрождения. Мне кажется, именно теперь строится настоящая Церковь. И именно в это время наследие отца Александра, который свидетельствовал о существовании православия в сугубо секулярном, не православном обществе, приобретает особое значение. Его дневники, в которых он высказывается как западный человек и в то же время как русский священник, являются примером жизни в современном обществе. Интересно, что я от многих духовных лиц слышал, что в своих заметках отец Александр затрагивал вопросы, с которыми они только сейчас начинают сталкиваться. И мне кажется, что, читая его дневники, они вдруг начинают понимать, что те сомнения и проблемы, которые сейчас испытывают они, испытывал в свое время и он. И я думаю, что отец Александр помогает им понять, что этих новых явлений современной жизни не нужно бояться, а нужно их изучать и с ними работать, что Церковь — это не какой-то поп, который выступает раз в неделю с двадцатиминутной проповедью — а это часть жизни.
— Известно, что отец Александр Шмеман дружил с Солженицыным. Расскажите поподробнее об истории их взаимоотношений?
— Когда отец прочитал "Один день Ивана Денисовича", он понял, что русская культура в СССР жива, что все продолжается. И это был символ того, что Россия продолжает жить после войны и ГУЛАГа и что еще есть писатели, которые продолжают традиции великой русской литературы. А Солженицын, как оказалось, часто слушал моего отца по радио, и вот однажды они встретились, начали общаться, причем виделись очень часто, обсуждали все. Но потом Солженицын начал работать над своим проектом, он интересовался исключительно темой России и совсем не интересовался Америкой, а мой отец служил в американской Церкви, был всецело связан с жизнью США... и они стали немного расходиться. И этот момент очень часто обсуждается в дневниках отца: Солженицын стал жить какой-то своей целью, только своей Россией, ни православие в Америке, ни сама Америка его не интересовали. Отец пригласил его в семинарию, но это предложение никакого интереса не вызвало. Так они и разошлись, но все-таки, несмотря на все это, взаимное уважение навсегда осталось.
— На протяжении многих лет отец Александр был ректором православной Свято-Владимирской семинарии в США. Что ему удалось сделать как ректору?
— Он воспитал несколько поколений православных священников в США. Они впитывали в себя дух, которым живет сейчас Церковь. Он был не только профессором и духовником, но и очень строгим воспитателем. При этом он был, можно сказать, хорошим менеджером и умел выбирать людей, которым можно было доверить дело. В наши дни в Крествуде под Нью-Йорком, где находится Свято-Владимирская семинария, вы можете увидеть целый комплекс зданий с большой библиотекой и красивым храмом — этим мой отец очень гордился... И что очень важно, сейчас есть люди, продолжающие его дело. На сегодняшний день Свято-Владимирская семинария является одной из известных в Америке богословских школ. Причем, что немаловажно, она имеет русские корни, так как была основана русскими эмигрантами, среди которых был и мой отец.
"НГ-РЕЛИГИИ", 3 февраля 2010 г.
