— Недавно впервые была озвучена тема, давно волнующая многих людей. Речь идет о таком процессе, как «расцерковление». Чувствуете ли Вы, что кроме поступательного движения вперед, Церковь несет и определенные потери?
— Этот феномен нами еще не осмыслен. Действительно, помимо воцерковления идет и ежедневный процесс отпадения людей от Церкви. Кого больше мы просто не знаем. Но каждый приходской священник может наблюдать это по своим прихожанам: вроде бы ходил человек в храм, потом раз, и исчез. Куда? Что с ним произошло? Это словно бы никого не интересует, что тоже говорит об определенном уровне нашей приходской жизни. Получается, что человек нам неинтересен. Нет, на нет и суда нет.
— Казалось, что путь к Богу – это однонаправленный процесс. Самое важное — направить человека на этот путь, а дальше все само сложится.
— Так не бывает. Вхождение в Церковь, как, к сожалению, и отпадение от Нее — это процессы, которые нами еще не до конца поняты. Процесс вхождения в Церковь растягивается на годы, а отпасть можно за считанные дни. Но мы говорим о живых людях, значит они снова могут вернуться. Как — мы этого не знаем и не понимаем.
У нас нет видения того, чем должны являться наши приходы. А они должны быть общинами. Главную задачу нашей миссионерской деятельности я вижу как раз в выстраивании приходской жизни как общинной. Концепция миссионерской деятельности, кстати, и говорит о том, что локальная цель нашей миссии — созидание евхаристических общин.
Нужно так выстраивать нашу церковную жизнь, чтобы видеть, чувствовать людей, которые составляют наши приходы в их многообразии, разноплановости. Тогда мы сможем наблюдать человека в его динамике, развитии, понимать, куда он движется. Пока мы не умеем этого делать.
Увы, приходится свидетельствовать о глобальном кризисе общинной приходской жизни, и пока мы не осознаем это как проблему, мы не сможем ничего изменить.
Назвав болезнь своим именем, мы сможем начать выздоравливать. Приход — это община братьев и сестер во Христе и конечным итогом всех наших миссионерских усилий должно стать приведение человека в конкретную общину, осознающую свою ответственность перед Богом и людьми за свое служение.
— Люди начали искать храмы по душе. В 90-е годы это осуждалось, а сейчас вновь стало реальностью.
— Это данность, которая тоже свидетельствует о кризисе общинности. Надо это осознать и выходить из этой ситуации. Община должна сплачивать богатых и бедных. Во Христе не может быть ни эллина, ни иудея, ни мужеского пола, ни женского, ни раба, ни свободного.
Необходимо правильно понимать, что для нас в Церкви главное, а что — второстепенное. К сожалению, для нас второстепенные вещи выходят на первый план, а главное — вовлеченность человека в совместную молитву, совместное служение, осознание единства всех во Христе.
— Как бы Вы вообще определили кризис общинности? Что он из себя представляет, с чем связан?
— Когда мы говорим кризис, нужно сразу объяснить что мы под этим словом понимаем. Мне близко понимание кризиса в интерпретации Дэвида Боша, известного протестантского миссионера, который говорил о кризисе как о сочетании трудностей и возможностей. Именно о сочетании, тогда как мы понимаем кризис именно как череду неразрешимых трудностей. Но нет, это время не только трудностей, но и возможностей. То самое время, которое, по слову аввы Дорофея, нам никто не вернет, если мы его потеряем.
Именно исходя из этого контекста я говорю о кризисе общинности.
— В чем трудность?
— Мы, к большему сожалению, приходскую жизнь не воспринимаем как жизнь общинную. Как жизнь, к который мы призываемся не каждый по отдельности, а все вместе. И это должно выражаться прежде всего в нашем отношении к таинствам Церкви. Для того, чтобы понять, что в этом плане у нас большие трудности далеко ходить не нужно, достаточно придти в любой храм на литургию, для того, чтобы понять насколько мы разобщены в нашем восприятии таинств. Наше отношение к ним сугубо индивидуально, совершенно не происходящее из понимания того, что община должна являть Церковь, т.е. Тело Христово.
Из неправильного отношения к таинствам, происходит неправильное понимание и всего остального. Потому что невозможно строить церковную жизнь, если мы не решим главного вопроса церковного бытия — нашего отношения к Евхаристии.
— Я правильно понимаю, что общинность — это тАинственное понимание Церкви?
— Именно так! Церковная жизнь имеет таинственное измерение.
— Как вернуть это таинственное измерение в сегодняшнюю жизнь Церкви? У Вас есть опыт созидания общины — с чего Вы начинали, что можете порекомендовать?
— Вернуть можно только кропотливым ежедневным трудом. Постоянной проповедью, разъяснениями, молитвой.
—– Какая активность необходима со стороны священника, понятно. А что могут сделать прихожане? В храме есть люди разного духовного уровня — кто-то уже созрел до понимания общинной жизни, кто-то еще только на пути… Что первые могут сделать для вторых?
— Несомненно, что первые должны вторым помогать. Но для этого важно чувствовать человека, что мы еще очень плохо умеем делать. Приходская жизнь не должна заканчиваться совместным пребыванием в храме за богослужением, подчас именно этим она и ограничивается. А как нам жить вместе вне храма мы зачастую совершенно не знаем.
В Древней Церкви так и было — старший (более опытный в церковной жизни) вел младшего (новоначального). Один отвечал за другого. Сейчас это утрачено, а вместе с этим утрачено и многое другое. Поэтому необходимо воспитывать в людях понимание ответственности друг за друга. Как мы и молимся постоянно «сами себе и друг друга, и весь живот наш Христу Богу предадим». Важно, чтобы эти слова не оставались лишь словами, нужно, чтобы они определяли нашу жизнь.
www.religare.ru
