На пути к синтетическому единству европейской культуры. Философско-богословское наследие П.А. Флоренского и современность.

На пути к синтетическому единству европейской культуры. Философско-богословское наследие П.А. Флоренского и современность.

На пути к синтетическому единству европейской культуры. Философско-богословское наследие П.А. Флоренского и современность / Под ред.В.Поруса. М.:, ББИ, 2006, 279 с.

Твердый переплет. Печать офсетная. Бумага офсетная.

СОДЕРЖАНИЕ:

От редактора 

На пути к синтетическому единству европейской культуры - Философско-богословское наследие П. А. Флоренского и современность - От редактора

 

Творениям выдающегося русского мыслителя П. А. Флоренского, если прибегнуть к образному сравнению Марины Цветаевой, «как драгоценным винам», настал свой черед. Уже привычно называть его «русским Леонардо», имея в виду поразительную разносторонность, широту и глубину его замыслов. Но между Флоренским и великим флорентийцем не только знаменательное созвучие, но и различие - столь же важное, как между европейским Ренессансом и Серебряным веком русской культуры. Дело не в том, что Флоренский к культуре Возрождения относился с недоверием и склонен был считать ее началом упадка европейской, а значит и всемирной, духовности. Дело и не в том, что параллели между историческими и культурными эпохами всегда рискованны. Речь о другом. 

 

Творения Леонардо споспешествовали приходу новой формы европейской (и всемирной) культуры, искавшей свой прообраз в античности, но претендующей на абсолютную ценность, устремленной к открытию бесконечной перспективы, ведущей ввысь и вдаль, соединяющей человека с бесконечностью мира и размещающей его внутри мировой гармонии. Угаданная в улыбке Джоконды глубина духа не замутнена всплесками темной скорби. 

 

Облик Флоренского на картине М. В. Нестерова - антиномия света и тени. Посох в правой руке бесконечной вертикалью уходит в бездонную глубину земного мира, левая рука застыла в жесте, утишающем бурное биение сердца, а на лице печать мысли, напряженной колоссальным усилием, признающей и принимающей трагизм бытия, но не сломленной, не отчаявшейся. Мысли, вбирающей в себя полноту духовного переживания и в ней находящая силу отвечать на мучительные вопросы, непосильные для отвлеченного умствования. 

Творчество Флоренского пришлось на пик кризиса европейской культуры, оно вдохновлено идеей реставрации ее оснований, но не возвратом к ушедшему навеки прошлому, а их преображением, требующим самоотречения от того, кто хотел бы достичь этой цели. 

 

Поднявшему такой груз нельзя вменять нерасчетливость и переоценку своих сил. Взяв на себя роль «опекуна культуры», он обязан не только стать вровень с культурой, но и подняться над ней, чтобы увидеть ее путь дальше, чем позволяет позиция «участника». И если это путь к катастрофе, надо отринуть роль «плакальщика» или лукавого утешителя, не отворачиваться от угрозы, не пытаться в губительном страхе повернуть вспять - назад дороги нет. Необходимо припасть к неиссякаемому источнику духовной энергии, чтобы идти и вести культуру, преображая ее катастрофу в испытание духа, веруя в его могучий катарсис. 

 

Это, безусловно, подвиг, одухотворенный высоким смирением и уверенностью в силе духа, но лишенный какой бы то ни было нарочитости и ложного пафоса. Это подвиг мысли и веры, соединенных так, что их единство не может быть разрушено конфликтами. Это единство в антиномии, но не в парадоксе или компромиссе - и то, и другое слишком мелко и плоско перед масштабом кризиса. 

 

Так мыслил, так жил и умер Флоренский, оставив нам не только свои труды и замыслы, но свою жизнь как пример и урок, осознание которого, нет сомнения, станет делом не только нынешних, но и будущих поколений. Это и есть признание его гениальности, которое не может размениваться на похвалы (обратной стороной которых всегда были и остаются пристрастные хуления) его достижениям и прозрениям.