Корзина покупок пуста!
Часть 1. 21 мая
Церковные суды предназначены восстанавливать порядок и охранять священные каноны (Положение о суде, ст. 2). Мне сообщили, что на суд следует явиться в ХХС. Эти знаки означают не латинскую цифру 80, как я сперва подумал. Эта аббревиатура означает «Храм Христа Спасителя». Туда я и явился к 16 часам, как было указано. Величественный храм, сметённый революцией, восстановлен. К сожалению, уже не вернуть фрески Нестерова, Васнецова, Врубеля и др. великих художников, расписавших храм в XIX-XX вв. Внутри храм поражает колоссальными размерами, множеством люстр и светильников. Маленький человек теряется в его объёмах. Но меня пригласили не на богослужение, а на суд.
17 мая 2010 года я подошёл к храму и долго искал вход в залы соборных заседаний. Безответно стучал во множество дверей, обходя храм по кругу, пока не набрёл на Трапезную. Это было живое место, здесь толпился народ, а главное, был охранник, который и проводил меня внутрь. Снова встречает охрана и рама металлоискателя. Сквозь неё вхожу в храм.
Ещё одно огромное помещение. Зал вмещает около тысячи человек. Кресла «участников собора» спускаются сверху вниз, где расположен партер с креслами для архиереев — «членов собора». Прямо возвышается помост, задняя часть которого занавешена, возможно, за ней иконостас?
Вход в этот зал закрыт, и я обхожу его справа, вдоль стены, на которой помещены фрески со страстями размером 4X4 м. На последней фреске «се — Человек» изображён Христос на суде Пилата. Он стоит одиноко, справа и слева воины, на переднем плане Пилат со свитком в руке, сзади архиереи, «прилежно вадяще нань», а вокруг народ размахивает руками: «Распни, распни его».
Дальше за фреской большая золотая рама 5Х3 м с поясным портретом Святейшего Патриарха Кирилла 1Х2 м. в куколе и зелёной мантии с посохом в руках и панагиями.
Поднимаюсь по пандусу. Три десятка колонн в нефе длиной сто метров. Между колоннами слева длинный стол, скамьи и мягкие лавочки для ожидающих. Справа четыре двери. С двух сторон от каждой из дверей портреты Патриарха на фоне различных московских пейзажей. За одной из дверей меня ожидает суд.
Когда я вошёл в зал ожидания, там уже находился прот. Иоанн Муханов, настоятель Кафедрального собора и благочинный г. Пскова. Рядом с ним сидел на лавочке его протеже, настоятель храма святых Жен Мироносиц, священник Сергей Иванов. Оба они приехали представлять «другую сторону» на судебном процессе. Сообщая время заседания, суд уточнил, что «суд, закрытый по Положению, а присутствие сторон не обязательно». Это меня удивило, поскольку дело рассматривается в первой инстанции. С развитием событий моё удивление возрастало всё больше и больше. После проверки паспортов нас пригласили в зал судебного заседания.
Часть 2. 22 мая
Чтобы понять развитие событий, придётся пояснить уже известные факты ещё раз. На третий день после прибытия на кафедру в 1993 г., епископ объяснил, что я ему не нравлюсь. Эта беседа стала началом 10-летних гонений. Сперва отнял храм, построенный моими руками в областной психбольнице. Выгнал, не дав Указ об увольнении. Архиерей нарушил канон.
Запретил продавать свечи, и завод ликвидировался, лишив работы и средств на содержание приюта для сирот-инвалидов с олигофренией. Отнял второй храм в Писковичах, где содержался приют. Это был второй удар по приюту. 17 лет боролся против церковной школы регентов. Школа чудом выжила, и тогда он отнял её. Уклонюсь от подробностей, я их описывал не раз.
Пытаясь понять, что происходит в церкви, я написал книгу «Догмат о Церкви». Архиерей пришёл в ярость, написал оскорбительное письмо, назвал «слугой диавола и врагом церкви». Разговор вынесли на Епархиальный совет. Меня на обсуждение книги не пустили, а 22 священника написали оскорбительные клеветнические письма: привычное советское шельмование по приказу начальства. В 2003 году архиерей опубликовал эти материалы в СМИ. Спустя неделю, меня пытались убить, повредив рулевое управление автомобиля. Пропущу множество карательных акций, теперь закончившихся лишением настоятельства в последнем из восстановленных храмов.
Новый настоятель уволил моего сына, директора школы и отнял школу. Больно смотреть, как разрушаются школа и приход. Это описано в Жалобе на имя Патриарха и Председателя Общецерковного суда.
Получен ответ: «Вы не представили доказательства». Ответ фальшивый. Письменные доказательства налицо: собственноручное письмо митрополита Евсевия и членов Епархиального совета. Всё опубликовано. Суд может истребовать любые документы и допросить свидетелей. Того и другого больше, чем достаточно. Но суд не хочет исследовать документы и приглашать свидетелей. Проще отказаться от исследования фактов и документов, сказав, что их нет. Позиция суда понятна: вывести архиерея из-под обвинения любыми средствами. Сан оправдывает преступления епископа.
Новый настоятель сделал подложный протокол от имени Приходского собрания, которое не собирал. Самовольно внёс изменения в Устав Прихода. Архиерей утвердил подложный протокол печатью и подписью. Государственная регистрация получена посредством мошенничества, а Приходское собрание аннулировано вместе со священнослужителями и учредителями. Совместно с Приходским собранием мы обжаловали мошенничество в Псковском городском суде. Суд признал Протокол недействительным, регистрацию отменил. ЕГРЮЛ восстановил учредителей в прежнем достоинстве. Но архиерей пренебрёг решением суда, и оставил всё, как есть. Суд согласился рассмотреть вторую жалобу, отказав в рассмотрении первой. Чем вызвано согласие суда на рассмотрение второй жалобы после 20 лет молчания?
20 апреля 2010 г. я опубликовал пост «Молча выживать или преодолеть страх». Пост вызвал гнев начальства. Некто, под именем Елена, выступил с комментарием и угрозой оргвыводов: «Играете с огнём». Как я предполагал, далеко вперёд смотрящий комментатор сделал оргвыводы: 05.05.2010 я получил вызов на Общецерковный суд. По наивности полагая себя истцом, я ехал в Москву ответчиком, и не по тому делу, которое обещал рассмотреть суд. Суд собирался осудить меня за написанный пост.
Часть 3. 22 мая
«Не судите на лица, но праведный суд судите» (Ин.7:24).
Вхожу в большой зал, устланный мягкими коврами. Тишина такая же глубокая, как ворс ковров, в которых утопают ноги. Направленный свет освещает судейский стол. За столом сидят два митрополита и три архиепископа в клобуках, рясах и панагиях. Остальная часть зала погружена в густой сумрак, где бесшумно как тени, движутся фигуры нескольких сотрудников, то погружаясь во мрак, то вновь выплывая к свету.
Слева от судей освещённый аналой с крестом и Евангелием. Прямо перед столом стоит ещё один стол, предназначенный для участвующих сторон: мы все трое сели рядышком лицом к судьям. Передо мной положили лист с текстом присяги:
— Прочтите перед Евангелием и подпишите.
Я подошёл к аналою, положил на Евангелие руку, громко прочёл текст с обещанием говорить правду и подписал его. Ниже под текстом размещены два канонических правила, объясняющие последствия клятвопреступления. Спросил:
— Полагается в церковном суде брать благословение у Преосвященных судей?
Председатель суда поднялся и благословил меня. Было приятно видеть и ощущать почти физически эту тишину, голос архиерея, в котором не было агрессии. Вся обстановка палаты была благостной, располагала к доверию и христианской любви. Желая погрузиться в атмосферу доброжелательности и душевного мира, забываешь, что из спокойной глубины временами поднимается страшный «цунами». Когда волна пройдёт, не оставит живых. Опасно терять бдительность, за эту роскошь можно дорого заплатить.
Мне предложили сесть, а другой стороне подождать в фойе. Так начался первый за сто прошедших лет, церковный суд. Начиная судебное заседание, суд не сделал объявления о его начале. Суд не назвал судей, секретаря и других участников процесса. Меня удивило, что в начале заседания никто не объяснил, зачем мы собрались. Суд не сообщил, какое дело будет слушаться, по чьей инициативе оно возбуждено, в чём заключается существо дела, кто является истцом и кто ответчиком, какое положение в суде отведено настоятелю Кафедрального собора прот. И. Муханову, приглашённому в зал суда. Никто не объяснил нам наших прав и не предложил связно изложить свою позицию. Суд начался неожиданными словами:
— Прослушайте заключение экспертизы, сделанное юристом Московской Патриархии инокиней Ксенией Чернегой, — обратился ко мне Председатель.
Перед оглашением экспертизы суд не объяснил, по какому поводу была назначена экспертиза, и какую задачу поставил перед ней суд. Не были озвучены вопросы, на которые экспертиза отвечала суду.
Сзади, слева от меня, раздался монотонный голос, бегло читающий текст. За столом, которого я сперва не разглядел в полумраке зала, сидела она - инокиня Ксения Чернега в чёрном подряснике и чёрном апостольнике. Она была объявлена экспертом, хотя непонятно, почему сотрудник суда МП исполняет функции независимого эксперта.
Ухватить юридические хитросплетения Чернеги на слух было трудно. К счастью, её доводы были мне знакомы. Она повторяла те же доводы, которыми в Псковском городском суде защищались юристы священника Сергия Иванова и Регистрационной палаты. Эти доводы я прежде читал. Они сводились к тому, что Приходское Собрание храма св. Жен Мироносиц с 1989 г. было нелегитимным вплоть до 2008 г., когда настоятелем храма был назначен священник Сергий Иванов. В качестве подтверждения своей идеи, Чернега указывала недостатки в оформлении документов, которые сложно проверить. Усилия Чернеги остались непонятыми.
Во-первых, Псковский городской суд ранее уже отверг эти доводы и вынес решение, вступившее в законную силу. Председатель Общецерковного суда подтвердил, что решения государственных судов, согласно «Положению о суде», не могут подвергаться сомнению. Во- вторых, Чернега свою задачу не озвучила, выводов из её экспертизы я не услышал. Закончив чтение, Чернега обратилась к суду:
— Рекомендую суду задать протоиерею Павлу Адельгейму следующие вопросы.
-– Эксперт продиктовала Председателю вопросы, которые по её мнению, следует задать. На этом миссия эксперта завершилась.
— Ну, что Вы можете сказать по поводу экспертизы? — спросил Председатель.
— Экспертиза написана профессионально, но смысла экспертизы и её задачи я не понял. Экспертиза не нужна после того, как суд принял решение.
Суд задал вопросы, предложенные экспертом:
— Назовите дату учредительного собрания Прихода.
— Апрель 1989 года
— Имелось благословение Правящего Архиерея на проведение собрания?
— Митрополит Владимир написал письмо с предложением провести собрание в Кафедральном соборе, поскольку в нашем храме нельзя было собраться.
— Как Вы стали настоятелем?
— Получил указ митрополита Владимира.
— Вы сперва были учредителем, а потом настоятелем или наоборот?
— Совершенно верно. Сперва мы собрали общину, в которую я вошёл в качестве учредителя, а затем община обратилась к митр. Владимиру с прошением о назначении меня настоятелем храма. Все вопросы запечатлел Протокол суда, который я подписал.
— Вы можете идти, — разрешил Председатель. После моего допроса вызвали «другую сторону»: свящ. Сергей Иванов и прот. Иоанн Муханов пробыли недолго, с их вопросами-ответами меня не ознакомили. Обе «стороны» сидели в фойе, ожидая решения суда. Всё ещё не доходил до меня смысл «рассмотрения дела», которое суд не выявил и не рассмотрел по существу. Причём экспертиза, если не обозначен предмет обсуждения?
Часть 4. 24 мая
Вот идёт старик к синему морю,
видит, на море чёрная буря:
так и вздулись сердитые волны,
так и ходят, и воем воют.
Стал он кликать золотую рыбку. Первая встреча с судьями была прелюдией к драме. Секретарь пригласил меня вторично посетить зал судебного заседания. Вновь я погрузился в мягкую тишину судебного зала. Но теперь нарастала тревожность. Надежда благополучного исхода угасла.
На столе для ответчиков перед моим стулом лежал белый лист с текстом. Мне предложили сесть, и я вновь оказался лицом к лицу с судьями. В центре Председатель, одесную -митрополит и архиепископ, ошую -– ещё два архиерея, не проронившие за время суда ни слова. Сидевший одесную Председателя митрополит, спросил:
— Перед Вами лежит текст. Это Вы писали?
У меня не было очков, с трудом разобрал текст. Это была статья «Выживать молча, или преодолеть страх?»
— Да, это текст, помещённый в моём Живом Журнале 20 апреля 2010 года.
— Что это за печатный орган? - спросил Председатель.
— Это мой личный дневник, в нём я выражаю свои взгляды, мысли, надежды.
— Так сказать, мысли вслух?
Я подтвердил.
— Вы сами его написали?
Я подтвердил своё авторство.
— И сами поместили в Живой Журнал? Бывает, пишет один, а размещает другой.
— Нет, я пишу и размещаю свои статьи сам.
— Но это тексты, доступные для чтения другим людям. Кто Ваши читатели?
- Кого интересуют мои размышления. Мои друзья, их волнуют те же мысли и надежды. Мои проблемы обсуждаются, иногда становятся общими.
— Этот журнал может читать каждый, кто захочет?
— Его могут читать те, кому это интересно. Одни соглашаются, другие — нет.
— Вот вы там написали, якобы Патриарх сказал, что ему епископ дороже священника. Откуда у Вас такие сведения?
— Из частного разговора со знакомым.
— Вы уверены, что были употреблены именно эти слова?
— Разумеется, я не присутствовал при разговоре.
— Как-то нехорошо. Вы сравниваете Патриарха с лицами, не вызывающими симпатий, упоминаете Сталина, Гитлера…
— Моё высказывание касалось не лица, а позиции говорящего по отношению к Человеку. В наше время возобладала оценка человека по его внешнему положению: место в обществе, чин, власть, богатство. Такая оценка лишает достоинства внутреннюю сущность человека, как образа Божия. Ради его возрождения и спасения Сын Божий воплотился, умер и воскрес. Человек является центром Домостроительства нашего спасения.
Заместитель Председателя задал мне следующий вопрос:
— В том же тексте Вы пишите: «Церковные суды замалчивают преступления епископов и расправляются с невиновными». Вот нас тут сидит пять судей. Вы что-то против нас имеете?
— Ничего. Я вижу всех впервые. Вы не выносили никаких решений. Ничего не могу и не хочу сказать о здесь присутствующих.
— Но Вы говорите обо всех церковных судах.
— Слово «все» я не употребил. В пример привёл Рижский суд, допустивший серьёзные канонические нарушения. Могу привести ещё некоторые примеры. Хочу обратить внимание высокого суда, что «Положение о церковном суде 2008 г.» не ставит перед судом задачу осуществлять правосудие: «церковные суды предназначены для восстановления нарушенного порядка и строя церковной жизни, призваны способствовать соблюдению священных канонов и иных установлений Православной Церкви» (Положение, статье 2). Утверждая неправосудность церковных судов, я опираюсь на Положение, которым обязан руководствоваться суд.
— Тем не менее, Вы бросаете тень на все суды.
— Прошу простить меня за обобщение. Ни в коем случае не хотел Вас обидеть. Признаю, что не следовало давать повод для упрёка невиновным. Надеюсь, Ваше решение будет безупречным.
В разговор вступил архиепископ, сидевший одесную крайним справа:
— Вы не думаете, что человек, прочитавший Вашу статью, не захочет больше приходить в церковь? Он скажет: если там столько нехорошего, зачем мне туда идти?
— Если в церкви имеются негативные явления, можно их прятать, либо исправлять. В первом случае возникнет лицемерие, у которого нет перспективы. Во втором случае есть возможность поставить верный диагноз и вылечить болезнь.
— Вам следует подумать о своей душе. Вы допускаете резкие выражения о церковном суде, об иерархах. Бог может осудить Вас Своим судом, и Вы вместо вечной жизни наследуете вечные муки. Не следует критиковать церковь, следует иметь страх Божий. Вы хотите спасти свою душу для вечной жизни?
— Несомненно, Ваше Высокопреосвященство, хочу, чтобы Господь простил мои грехи и коими весть путями от смерти привёл меня к жизни.
— Об этом надо молиться, а не оскорблять Бога своими грехами.
— У нас к Вам нет больше вопросов, — завершил розыск Председатель суда.
Оставив зал суда, я гулял по фойе, пытаясь осознать происходящее. Было о чём подумать. Римское право, положенное в основу канонического суда, не знает «розыскного процесса». Это средневековое изобретение на Западе выразила «святая инквизиция» с её своеобразным богословием пыток и казни. Смерть на костре, страданиями тела очищающая душу, рассматривалась как забота церкви о спасении грешника. Так же бесчеловечно церковный суд устанавливал истину на Востоке. Византия известна своей изощрённостью в политике и пытках, так же, как в великолепии царского двора и церковного богослужения. Российское государство и церковь восприняли и сберегли Византийское наследство, и точно так же принуждали к истине и любви посредством дыбы, кнута и калёного железа. Осуждённых предавали в руки светской власти для совершения пыток и казни. Костёр и четвертование были обычным завершением розыска. После пыток человек был уже не жилец. Такая методика применялась спецслужбами в 20-м веке для тех, кто думал «не так как надо». Большевики утверждали истину, единство и братство. За несогласие и критику режима они расстреливали, пытали и сажали в лагеря «клеветников». Я сам был осуждён на три года и отправлен в лагеря за «клевету на советскую власть». Знаю не понаслышке.
Церковный Суд, возрождённый в 2008 г., не применяет пытки при розыске и не передаёт в руки светских властей для казни. Однако принцип розыскного процесса сохраняется, как мы видели в состоявшейся судебной процедуре. Признак розыскного процесса в совмещении обязанностей судьи, следователя и прокурора, который без процедуры, оснований и поводов сам разыскивает вину, добивается признания и выносит приговор, обжалование которого проблематично. Следует заметить, что действия суда в розыскном процессе многократно нарушили Положение о суде, то есть оказались канонически не оправданными, но об этом расскажу в следующем посту.
Часть 5. 25 мая
Глядь: опять перед ним землянка;
на пороге сидит его старуха,
а перед ней разбитое корыто.
На этот раз ожидание оказалось долгим. Но всё на свете имеет конец, и нас всех вместе пригласили посетить судебное заседание для последнего акта: заслушать решение Высокого суда. В зале всё оставалось по-прежнему, только включили дополнительный свет, чтобы прочесть решение. Председатель суда, митр. Исидор встал. В его руках было шесть листов. Каждое решение написано на отдельном листе. Чтение началось сообщением о составе судей с именами, саном и судебным чином. Затем последовали решения по каждому вопросу. Решение мне не вручили, я не видел текст своими глазами. Вынужден изложить реконструкцию решений по памяти, насколько запомнил содержание. Неточности неизбежны, когда нет письменного текста перед глазами. Это не моя вина. Неточные выражения прошу не называть клеветой.
Решение 1. Общецерковный суд признал, что настоятель храма священник Сергий Иванов составил протокол Приходского собрания, которое не собиралось, самовольно изменил Устав и на основании поддельного протокола получил государственную регистрацию Устава Прихода. Это нехорошо, но суд находит смягчающее обстоятельство в том, что настоятель не читал Устав и не имеет образования. Суд рекомендует настоятелю закончить учебное заведение.
Уточнение: Устав не запрещает фальсифицировать официальные документы. Делать это запрещает Уголовный кодекс (ст.292 УК РФ Служебный подлог).
Решение 2. Суд признал, что на подложном протоколе стоит печать и подпись митр. Евсевия. Суд полагает, что митр. Евсевий мог не знать, что протокол недостоверный, но должен был обратить внимание на неправильное оформление — отсутствие подписей. Суд рекомендует впредь внимательно относиться к утверждению документов.
Решение 3. Псковский областной суд указал, что «вопрос о вхождении истцов в состав Приходского собрания или нет, к компетенции суда общей юрисдикции не относится. Вмешательство государства, в лице его органов, во внутреннюю деятельность религиозной организации, в том числе и по вопросам, связанным с выбором, назначением и заменой персонала религиозной организации недопустимо». Общецерковный суд полагает, что вопрос о составе Приходского собрания храма святых Жен Мироносиц не входит в его компетенцию и передаёт решение этого вопроса на усмотрение Московской Патриархии.
Решение 4. Суд предлагает митр. Евсевию и прот. Павлу Адельгейму встретиться, примириться, жить в духе христианской любви и не выносить взаимные упрёки за пределы епархии.
Решение 5. Не могу вспомнить, о чём была речь в этом решении.
Решение 6. Признать публикацию прот. Павла Адельгейма о неправосудности церковных судов клеветой, осудить его за клевету, вынести ему порицание и посоветовать быть сдержанным в своих публикациях, если не хочет подвергнутся церковному прещению.
На этом заседание суда объявлено закрытым. Кто-то сказал мне очень тихо: «Вы имеете три дня на апелляцию. Через пять дней материалы дела поступят Патриарху для окончательной редакции».
Суд отказался рассматривать жалобу на архиерея, не взял ответственность за восстановление порядка в Приходе, и не связал себя уважением к судебной процедуре.
Стало очевидно, что суд преследовал только одну задачу: осудить прот. Павла Адельгейма, возможно, с целью дать митр. Евсевию судебное основание для завершения расправы административными мерами.
Рассмотрев дело по обвинению клирика в клевете, суд нарушил:
1. Четыре статьи Положения: ст.33, 2; ст.35,1; ст.39,1; ст.39,5;
2. Пять священных канонов: Ап.74; Втор.6; Карф.16; Карф.28; Карф.144; Кирил.1
3. Не доказал клевету. Такие отступления от Положения и канонов Церкви оставляют впечатление некомпетентности и отсутствие канонической щепетильности. Процесс, проведённый Общецерковным судом подтвердил справедливость высказанного тезиса о неправосудности церковного суда, за исповедание которого суд обвинил меня в клевете. По мнению законодателя, объектом клеветы не может быть юридическое лицо: «Распространение заведомо ложных сведений, подрывающих деловую репутацию юридического лица и иных корпоративных образований не может квалифицироваться в качестве клеветы (Комментарий к УК, ред. А.В. Бриллиантова М.: Проспект, 2010).
Клевета на юридическое лицо представляет невозможный факт. Оклеветать можно только физическое лицо. Суд такого обвинения не предъявил. По моему мнению, судом были допущены и другие нарушения, на которые следует обратить внимание. Привожу перечень нарушений, которые, по моему мнению, допущены судом. Взяв в руки Книгу Правил и Положение, можно убедиться в справедливости анализа.
Первое нарушение. В одном судебном заседании было рассмотрено шесть дел, если вынесено шесть отдельных решений. По шестому делу суд признал истца ответчиком: «Одновременное рассмотрение нескольких дел на одном судебном заседании не допускается» (Положение, ст.39,5).
Второе нарушение. Суд рассмотрел анонимное заявление. Дело о публикации в Интернете рассмотрено без законного повода: «Заявление о церковном правонарушении должно быть подписано заявителем. Анонимное заявление о церковном правонарушении не может служить поводом для рассмотрения дела в церковном суде» (Положение, ст.35,1). Кто подал заявление? Когда?
Суд повторил опыт Папы Иннокентия III в 1198 г. Папа направил легатов для расследования действий архиеп. Миланского без чьего-либо заявления. Миланский архиепископ опротестовал неканоническое действие Иннокентия, как нарушение канона. Спор завершился в 1215 г. созданием церковного суда католической церкви, известного под названием «Инквизиция», положившего начало «благим деяниям во славу Господа» (Чельцов-Беутов М.А. Курс уголовно-процессуального права. Очерки по истории суда и уголовного процесса-СПб.: Равенна, Альфа 1995. Гл.2, раздел 2, параграф 26, с. 222—225).
В Православии суд инквизиции не принят, и его практика недопустима.
Третье нарушение. Дело рассмотрено без законного основания: «Общецерковный суд первой инстанции принимает дело к рассмотрению на основании распоряжения Патриарха Московского и всея Руси или Священного Синода. Патриарх Московский и всея Руси или Священный Синод определяют сроки рассмотрения дела в Общецерковном суде первой инстанции» (Положение, ст.33,2). Распоряжение Патриарха или Синода, ответчику не предъявлено.
Четвёртое нарушение. Суд не известил ответчика о рассмотрении этого дела: «Рассмотрение дела происходит на заседании церковного суда с обязательным предварительным извещением сторон» (ст.39,1).
Пятое нарушение. Общецерковный суд нарушил священный канон, не предоставив время для защиты: «не дано времени на оправдание, и не предложено рассмотрети дело по правилам» (Кирил.1).
Шестое нарушение: Недоказанность обвинения в клевете. Клевета - серьёзное уголовное обвинение, по которому я отбывал трёхлетний срок, согласно приговору Ташкентского городского суда по ст.190 Прим., вынесенному в 1970 г. Через 40 лет я получил реабилитацию. Все обвинения с меня сняты. Осуждение было фальсифицировано. Последствия этого осуждения были трагическими. Из лагеря я вернулся без ноги.
Общецерковный суд осуждает меня за клевету как «клеветника-рецидивиста», не доказав факт клеветы. Для обвинения в КЛЕВЕТЕ необходимо доказать два обстоятельства:
1. Несоответствие распространенных сведений действительности
2. Умысел лица на распространение заведомо ложных сведений.
Добросовестное заблуждение о распространяемых сведениях, состав КЛЕВЕТЫ не образует. В моем присутствии суд не исследовал достоверность сведений и источники, от которых я их получил, хотя публикация указывает источник.
Возможно, что осуждение истца за КЛЕВЕТУ, открыло «ящик Пандоры», показав клирикам их уязвимость, архиереям всевластие, и конкретно развязало руки митр. Евсевию для административной расправы. И волки сыты, и овцы целы. Суд решил задачу за 15 минут, рассмотрев новое дело в рамках предыдущего вопреки священным канонам, Положению о церковном суде, Уставу, а главное — евангельским заповедям и духу Христову.
Хотелось бы задать епископам –- судьям тот самый вопрос, который они задали мне в заседании суда. Хотите спасти душу свою для вечной жизни? Тогда прислушайтесь к словам Христа Спасителя: «Не судите по наружности, но судите судом праведным» (Ин.7:24).
