Корзина покупок пуста!
Помехи, которые выдает аппарат УЗИ, делают картинку похожей на марсианский пейзаж, а шестинедельного ребенка — на космический объект, который приземлился на неизведанную поверхность.
— Прерываем? — спрашивает врач, которая минутой раньше отметила наличие сердцебиения.
— Оставляем? — удивляется она. Удивляется, может быть, не в силу того, что кто-то смерти предпочел жизнь, а в силу обычности обратного. Две беременности из трех в России заканчиваются абортом. По официальным данным у нас в год делают около двух миллионов искусственных прерываний беременности. Эта услуга, в отличие от лечения бесплодия, в России покрывается полисом социального страхования, то есть является бесплатной для всех желающих. Сама операция, в ходе которой зародившегося человека разрывают на небольшие кусочки, чтобы извлечь наружу, считается у врачей довольно простой процедурой, не требующей особых талантов.
Именно эта обыденность смерти — одна из граней того, что в ХХ веке назвали антропологической катастрофой — уничтожением человеческого в человеке. Об этом говорили в воскресение 19 июня в Свято-Филаретовском православно-христианском институте на круглом столе, названном строчкой из Псалтыри: «Вот дар от Господа – сыны, плод чрева – награда от Него». На встречу собрались православные христиане - врачи, биологи, философы, религиоведы, и, что немаловажно, много молодежи.
— Проблема абортов вписывается в более широкий круг вопросов, — сказала во вступительном слове ведущая круглого стола Лариса Мусина, - который связан с тотальной девальвацией человеческой жизни, происходящей в нашем обществе. Мы с одинаковой легкостью миримся с искусственным прерыванием жизни, со смертной казнью, с бытовой жестокостью. Сегодня важно было бы поговорить о церковной оценке этого явления и подумать, чем церковь может послужить в этой беде.
Сегодня Россия входит в 21% стран, где аборты разрешены без ограничений. Российское законодательство в этом плане считается одним из самых либеральных в мире.
Известный генетик Галина Муравник рассказала об истории законодательных коллизий, связанных с прерыванием беременности. 19 ноября 1920 года Россия впервые в мире узаконила аборты по желанию женщины (в Европе аборты легализовали почти на 40-50 лет позже, а в США в полной мере — в 1973 году). К 1924-му году в стране советов поток желающих избавиться от нежелательной жизни был так велик, что медикам пришлось создавать при клиниках «абортные комиссии», которые разбирались с делами «абортниц». Разбирательство эти имели чисто экономический характер. Так, если женщина была работницей, нужной государству, то ей беременность прерывали бесплатно и сразу, если менее полезным элементом — уже за деньги. Таким образом, государство начало зарабатывать на абортах.
В 1936 году Сталин своим указом запретил аборты, отреагировав на резкое снижение населения страны, что через год подтвердила всесоюзная перепись. После его смерти в 1955-м году, право на аборты было возвращено женщинам и рассматривалось, как признак свободы и цивилизации. Множественные заблуждения, в том числе и среди врачей, приводили к тому, что женщинам даже рекомендовали «побыть беременной» для пользы организма, а потом сделать аборт, который считался менее вредным, чем, например, западные гормональные контрацептивны, появившиеся в США уже в 70-х годах.
Профессор Свято-Филаретовского института Давид Гзгзян подчеркнул, что сегодня законодательно решить эту проблему не удастся, поэтому решение переносится в хрупкую сферу – в зону ответственности самого человека.
— Во многом моральное состояние общества зависит от того, — сказал Давид Мкртычевич, — насколько оно способно хоть как-то приближаться к сознанию, что жизнь каждого человека является абсолютной уникальной и неповторимой ценностью. Человек, в отличие от остальных биологических существ, единственный носитель жизни как тайны. Поэтому все авраамические религии сходятся в одном: аборт в своем чистом виде — убийство. Весь вопрос в том, что толкает человека на это преступление. И каковы критерии и основания недопустимости аборта?
Чем руководствуются люди, будь то возможные родители или врач, соглашаясь в какой-то момент на прерывание жизни? Что может изменить ситуацию, когда аборт воспринимается вполне естественно? Участники дискуссии отметили, что с одной стороны, зачастую женщины идут на аборт не потому, что у них есть какая-то позиция, а потому, что ее нет, с другой, часто беременность рассматривается как досадная промашка, которая помешала человеку исполнить его планы. Акушер-гинеколог Ольга Полякова рассказала, что в ее врачебной практике был случай, когда женщина, родившая ребенка после 18 лет лечения бесплодия, через год после появления первенца на свет, сделала аборт — второй ребенок не входил в ее планы.
— В этой ситуации понимаешь, что ни запугивание, ни материальное поощрение не повышает ценности человеческой жизни, — отметила и канд. мед. наук Ольга Ярошевская. — Собственные планы на жизнь в современном мире чаще всего стоят во главе угла. Даже если речь идет о другой человеческой жизни. Она тоже должна появляться в соответствии с личным желанием человека.
В ходе обсуждения было замечено, что для снижения количества абортов существует два пути решения. Первый путь — «цивилизованный», то есть тот, который успешно работает в некоторых западных странах. Утрируя, он сводится к обеспечению контрацептивами и просвещением подростков в сфере особенностей половой жизни. Второй путь, не исключающий в определенных случаях элементы первого, подразумевает коренную перемену отношения к ценности человеческой жизни.
— С одной стороны, людям церковным очень сложно поделиться опытом жизни по благодати с неверующими, — сказала декан факультета религиоведения СФИ Маргарита Шилкина, — если «Бога нет», если в человеческом представлении жизнь ограничена рамками появления на земле и физической смерти, то зачастую апеллировать не к чему. Но по личному опыту могу сказать, что в каждом индивидуальном случае, общаясь с человеком, вникая именно в его проблему и его судьбу, что-то менять можно. Но для этого нужно быть готовым взять ответственность за того человека, который родится благодаря этим конкретным усилиям. И ответственность эта будет длинною во всю жизнь.
Маргарита Васильевна подчеркнула, что такие личностные связи любви и ответственности могут послужить основой для возрождения народа России, погибшего в русском холокосте ХХ века.
И не случайно в итоге разговор вышел на проблему целомудренности добрачных отношений, которая не сводится только к отсутствию близости, а говорит о целостности и мудрости, о тех духовных основаниях, благодаря которым жизнь человека есть высший дар образа Божьего. И не только живая вера в Бога, но и глубинные моральные интуиции нередко подсказывают человеку этот путь, о чем свидетельствовали молодые люди, участвовавшие во встрече.
Для того чтобы человек смог переменить свои основания в жизни, ему даже не всегда изначально требуется вера в Бога — обретение веры часто становится как раз следствием перемены сознания. В первую очередь, надо апеллировать к экзистенциальному сознанию в человеке, к его глубинной способности благоговения перед жизнью (Альберт Швейцер). Благоговения перед тем, как из небытия в бытие приходит новый космос, похожий на сером компьютерном экране на крошечную пульсирующую точку.
