Корзина покупок пуста!
— Почему так трудно говорить о служении Богу и Церкви? Чаще всего разговор получается или декларативный, или просто поверхностный, т.е. в любом случае абстрактный. Как Вы думаете, с чем это связано?
— Я бы сказал, что на первом месте здесь стоит глубокое непонимание служения как такового. На протяжении многих веков идея служения и дух служения постепенно угасали в церкви, поэтому современным людям действительно не очень понятно, о чем идет речь. Ведь о том, чему не видишь жизненных примеров, говорить трудно. К этому надо добавить ещё и то, что в обществе это слово стало употребляться лишь в очень узком смысле: или как служение в армии, или как богослужение, или в каком-то очень высокопарном, часто сильно идеологизированном контексте служения отечеству — всё это достаточно специфические контексты, которые часто бывают непонятны современным людям в нашей стране. Может быть, единственная хорошая ассоциация, которая возникает сегодня в связи с этой темой в обыденном сознании, это известная строчка Грибоедова: «Служить бы рад, прислуживаться тошно». Но и она, хотя и вызывает внутреннюю симпатию, мало что проясняет, потому что не ясно, что такое прислуживаться, и даже если это ясно, то всё-таки остаётся непонятным, что такое служить. А коли так, то что же удивляться, что люди не могут говорить всерьёз на эту тему. Священное писание у нас в церкви знают обычно недостаточно, и поэтому не все помнят слова апостола Петра о том, что каждый должен служить тем даром Духа Святого, который получил (см. 1 Пет 4:10). Да и вообще «духовное служение» часто воспринимается почти как профессиональный термин. Всё это вместе действительно создаёт очень неблагоприятный контекст для данной темы, тем самым ещё более обостряя её актуальность для большинства современных людей как в церкви, так и в обществе. Может быть, поэтому она и стала главной темой нашей конференции в этом году.
— Из новозаветного контекста понятно, что каждый верующий призван к какому-то служению. Почему же так трудно это служение обретается? Это связано с ментальностью современного человека? С непониманием? Со страхом?
— Я уже упоминал о том, что новозаветный контекст мало знаком современным людям, и православным, и, тем более, неверующим. Служение обретается трудно, потому что мало кто ставит перед собой такую задачу практически. Очень часто люди думают, что их служение — это любое доброе дело. Сделал хоть что-нибудь чуть-чуть добренькое — и ты уже служишь ближним, служишь Богу, ты вообще можешь считать себя героем. Может быть, на фоне жизни предшествующих десятилетий любое доброе дело и является тем, что надо отметить, и оценить, и хорошенько похвалить, поскольку прежде многие и этого не делали. Но всё-таки любое настоящее служение требует осмысления, нуждается в глубоком, серьёзном контексте. Ведь в самом деле, можно говорить и о служении отечеству или народу, и о служении как услужении, и можно говорить о служении целожизненном и жертвенном, служении Богу и Церкви, Богу и ближнему, когда мы всерьёз готовы воспринимать заповедь о любви к Богу и ближним как основную, главную заповедь новозаветной веры и жизни. Если человек несёт в себе эти императивы, эту внутреннюю потребность не просто в самореализации, а в жертвенном служении как выражении смысла его жизни и личного призвания, то ему значительно легче уйти от поверхностных контекстов. Такому человеку значительно легче задуматься о своём служении и оценить его по достоинству, причём адекватно. Ведь хорошо ли человек служит Богу и ближним или плохо, это требует оценки, и не так легко её сделать. Но это возможно для сердца, которое дышит любовью, которое предано Богу, предано вере Христовой.
— Об этих проблемах думали мыслители русского религиозного возрождения. Один из путей решения, упоминавшийся, например, в известной статье Н.А. Бердяева «Спасение и творчество» — идея «оцерковления» жизни — в первой половине ХХ века затронул души многих людей. Но потом этот путь остался своим лишь для немногих. То же происходило и в России 1990-х: сначала возрождение идеи воцерковления жизни, а потом почти полный спад. Что и почему здесь не удалось?
— Идея «оцерковления», как говорили в начале XX века, или «воцерковления» жизни, как говорили в девяностых годах того же столетия, конечно, идея великая. Она предполагала и предполагает действительно целожизненное служение добру, истине, красоте, любви, миру, Богу, Церкви, людям, а не себе и своему — своим интересам, или своим родственникам, или своей идеологии и т.п.
Неудивительно, что идея оцерковления жизни не получила развития в России в начале ХХ века, поскольку этому помешали события революционной эпохи. После 1917 года говорить о воцерковлении жизни было всё труднее и труднее, а с какого-то момента стало просто невозможно. Эти идеи сохранились лишь в русской эмиграции, и там они были плодотворны. Мы знаем это по творчеству многих великих философов, богословов, учёных, деятелей культуры и искусства, которые оказались в эмиграции — выехав из России, будучи насильственно из неё высланы или бежав из неё. Но надо удивляться тому, что после падения советской власти некоторые люди вдруг вспомнили о воцерковлении жизни. Конечно, это было потребностью сердца, потребностью жизненной, живой, а иногда плодом влияния тех же деятелей русского религиозно-философского возрождения первой половины XX века (что, впрочем, не обязательно, я хотел бы это подчеркнуть). А вот спад такого рода настроений не должен вызывать особого удивления. Это было прогнозируемо заранее, постольку поскольку было ясно, что будет очень мало людей, которые будут готовы эту идею осуществить в своей жизни, которые будут готовы в этом сами показать пример. Одно дело читать Бердяева, восхищаться им, и совсем другое дело — жить так, как он предлагал, так, как это следовало из его откровений и размышлений. Люди были не готовы к этому. Слишком уж разрушенным пришёл наш народ к концу XX века. И ожидать в ближайшее время полного его восстановления не приходится. Даже живая церковная среда далеко не сразу приводит людей к служению. Оказывается, человеку мало просто поверить в Бога, мало даже пройти полную катехизацию, чтобы начать служить Богу и Церкви, жертвенно отдавать себя, своё время, силы, средства на это служение, при этом делая его, естественно, приоритетным перед задачами восстановления семьи, укрепления собственного благосостояния или поднятия своего образовательного и культурного уровня и т.д. Так и вышло, что не увидев достаточного количества качественных примеров служения, более того, видя очень много суррогатов, люди остыли, и их вера пошатнулась снова.
Говоря об этом, важно, на мой взгляд, отметить, что идея воцерковления жизни не может быть отождествлена с идеей служения. Воцерковлять жизнь — это пассивный процесс. А служение всегда процесс активный. В жизни должна быть действенной и любовь нисходящая, и любовь восходящая, и любовь каритативная, и любовь творческая или эротическая в философском смысле этого слова. Добиться действенности своей веры, добиться той активности, которая не захлёстывала бы собой глубокую нужду человеческого сердца в созерцании и каритативной любви, очень трудно. Наверное, даже такому человеку, который уже определился со своим желанием служить Богу и Церкви, Богу и ближним, нужно не один год готовиться к служению. Для этого могут существовать разные средства. Люди могут и должны здесь помогать друг другу. Они должны перевоспитать себя. Они должны найти в своём сердце место для послушания, терпения, смирения, для нестяжания, целомудрия, для трезвенности, трезвения, для различения духов, — короче говоря, не только для этических, но и для аскетических и мистических задач. Вот в этом большая трудность, и с ней всем придётся считаться.
— Из того, о чем мы уже говорили, ясно, что в церкви воинствующей становится все меньше «воинов» и всё больше «обоза»… С одной стороны, и один в поле воин, а с другой — вряд ли такое положение дел можно назвать нормальным. В любом случае, и одинокий воин не может существовать вне целей и движения всей «армии». В чем Вы видите выход из этой ситуации?
— В возрождении личностности и соборности, и только. Конечно, служащий человек — это человек, открывший в себе источники любви, добра, веры, источники творчества, свободы, духа, желающий постоянно, без перерывов на отдых, обед и т. д. приносить добрые плоды. Человек служащий служит всегда, и даже тогда, когда он ошибается и согрешает, он всё равно продолжает быть человеком служащим. И в этом всё дело. Служащий человек всегда в поле воин, даже если он один. Но он всегда стремится быть не одиноким, он всегда стремится быть вместе со всей, как Вы выразились, «армией». При этом он должен не просто исполнять чьи-то приказы или реализовывать кем-то поставленные задачи, он должен прежде всего познавать волю Божью, он должен находить свой путь, уметь его корректировать, а значит, уметь и каяться, и оставаться в одиночестве. Здесь нет противоречия. Вернее, оно есть, но это живое, динамическое противоречие; из таких противоречий соткана сама жизнь.
Так что всем размышляющим о служении — будь то услужение, или служение Богу и Церкви, или служение своему народу и отечеству — можно лишь пожелать не уставать, не опускать рук, не унывать, действительно преисполняться духом личной и личностной вовлечённости в полноту жизни и преданности тому духу соборности, который может многообразно выражаться в наше время, как это было, впрочем, и в прежние эпохи. Братства, общины — все формы глубокого личностного единения между людьми, требующие, конечно, больших сил, глубокого разумения, требующие подвига жизни для своей поддержки и реализации своих задач — это то, что помогает людям служить, помогает не жить для себя, т.е. не заниматься самоубийством. Ведь жить только для себя, для своей семьи, жены, детей — это самоубийство, как бы странно это для кого-то ни звучало. Но об этом говорит Христос, об этом говорит нам Евангелие, об этом говорит апостольское учение, апостольский опыт и опыт всей Церкви. Об этом надо громче говорить и нам. Ведь люди действительно перестали это понимать. Они слишком индивидуализировались, предались духу эгоизма, частичности, нецелостности, ущербности, надрыва, раздвоенности, а от этого и всем другим нечистым духам и делам. Будем помнить об этом, будем стремиться к тому, чтобы на нашей земле возрождался народ, чтобы эта земля снова стала страной благодатной и плодотворной, не похожей на ту выжженную землю, какой она является до сих пор. Будем помогать своим близким и ближним, так же как и самим себе, будем возрождать полноту жизни церкви, полноту служений в ней, полноту личного и личностного служения. Будем стремиться помогать друг другу уходить от ошибок на этом пути, чтобы прославились Божьи дары, имя Божье и та сила Христовой Любви, которая объединяет нас во всяком деле служения.
