Исаак Бабель: правда и вымысел

Одесса дала жизнь многим талантливым людям, которые по-разному увековечили этот город. Один из них — Исаак Эммануилович Бабель, сделавший Одессе бесценный подарок в виде своих «Одесских рассказов», которые запечатлели культуру, быт и нравы тех времен, но главное — знаменитый «одесский язык».

Писатель мечтал состариться в любимом городе и «вместе с другими жирными стариками сидеть на бульваре и долгим взглядом провожать идущих мимо женщин», но его судьба сложилась трагически. В 1939 году он был арестован, осужден и спустя несколько месяцев расстрелян. Его творчество долгие годы находилось под запретом, и только в 1954 году Бабеля посмертно реабилитировал Верховный суд СССР.
При аресте у писателя были изъяты все личные архивы, которые не найдены до сих пор, немало белых пятен и в его биографии. Фантазер и мистификатор, он нередко сам придумывал о себе небылицы. Что правда, а что вымысел в его судьбе, «Бульвару Гордона» рассказали младшая дочь писателя Лидия Бабель и ее сын Андрей Малаев-Бабель, которые много лет живут во Флориде (США).

«В 30-Е ГОДЫ ОФИЦИАЛЬНЫЙ БРАК СЧИТАЛСЯ МЕЩАНСТВОМ, И МАМЕ ПРИШЛОСЬ ЧЕРЕЗ СУД ДОКАЗЫВАТЬ, ЧТО ОНА ЯВЛЯЛАСЬ ЖЕНОЙ БАБЕЛЯ»
— Лидия Исааковна, вам было всего два года, когда отца расстреляли в подвалах НКВД. Это сегодня у дочери легендарного писателя берут интервью и приглашают на телевидение, а как вы жили в непростое сталинское время?
— Очень тяжело осознавать себя сиротой, а потом узнать, как жестоко пытали и убили твоего отца. Повезло, что я училась в интеллигентной школе, где никто меня не дразнил и не называл дочерью врага народа. А вот во дворе нашего дома соседи вполне могли не ответить мне на заданный вопрос или сделать какую-нибудь гадость. Но это долгая история, и мне трудно об этом говорить.
Помню, как в начале июня 1941 года мама со мной и бабушкой уехала в командировку в Абхазию. Вскоре началась война, и мы оставались на Кавказе до 1944 года. Наша московская квартира, где мы раньше жили вместе с папой, оказалась абсолютно беспризорной. Соседи распространили слух, что мама как жена репрессированного перешла на сторону к немцам и в Москву не вернется. Все имущество разворовали: исчезла посуда, постельное белье, богатая библиотека. Из мебели остались большой платяной шкаф, два крупных кресла, стол, диван и кровать с пружинами. Еще уцелели некоторые семейные фотографии.

Когда мы вернулись, в некоторых комнатах, розданных домоуправлением, обитали посторонние люди, и нам с новыми соседями по собственной квартире приходилось делить кухню. Когда бабушка находила наши серебряные ложки у соседей, они спокойно отвечали: «Вы враги народа, и, вообще, вам ничего не принадлежит. Имущество не ваше». Постоянно возникали проблемы на бытовой почве. К примеру, мы всегда последними приходили готовить кушать. Знаете, все-таки не хочется об этом вспоминать и говорить...

— Ваша мама Антонина Николаевна Пирожкова — последняя любовь Бабеля. В отличие от двух предыдущих жен она была моложе его на 15 лет и не имела к миру искусства никакого отношения, а работала инженером на строительстве Московского метрополитена. Что их привлекало друг в друге?
— Мама не так много рассказывала об их с отцом любви, а я не расспрашивала. Они познакомились в Москве в 1932 году на общем обеде у маминого начальника Ивана Иванченко, поклонника творчества Бабеля. Он представил юную девушку известному писателю: «Это — инженер-строитель по прозванию Принцесса Турандот». Иванченко так стал называть маму с тех пор, как прочел о ней заметку в газете: «Принцесса Турандот из конструкторского отдела».
Знаю, что после нескольких встреч с Бабелем маме стало скучно и неинтересно с другими людьми. Она хотела быть только с ним. Я ее прекрасно понимаю, потому что незаурядный бабелевский талант, веселый характер магически действовал на женщин. А еще папа был очень добрым и щедрым человеком. Он осыпал возлюбленную подарками, правда, потом их отнимал. Как-то привез из Франции фотоаппарат, а вскоре знакомый фотограф, уезжая на Север, пожаловался, что у него испортилась камера. Бабель тотчас взял мамин фотоаппарат и отдал. Но мама хорошо знала отцовский характер и не обижалась.
Отец говорил, что ему нужны вещи и деньги лишь для того, чтобы их раздаривать. Он дарил друзьям и знакомым свои часы, галстуки и рубашки. У него брали в долг и, как правило, не отдавали. А когда он на новоселье раздавал людям свою мебель, приходила его тетка и сообщала: «Мой племянник сумасшедший, это наша фамильная мебель. Отдайте обратно!».
Исаак Бабель — гимназист
Чем покорила его мама?! Она была очень красивой, умной, самостоятельной, самодостаточной женщиной и талантливым конструктором. В ее дипломе написано: «Выдающиеся математические способности». Мама с 13 лет начала работать и помогать своей бедствующей семье. Папа говорил: «Женился на дивной женщине с изумительной анкетой: мать неграмотная, а сама инженер на «Метрострое».

— Круг друзей, увлечений и интересов у родителей был разный. Означало ли это, что они мало времени проводили вдвоем?
— Нет. Мама рассказывала, как отец к ее возвращению с работы всегда старался освободиться, чтобы вместе с ней проводить вечера. Он всячески развлекал ее — водил в гости, в кафе, на ипподром. Вообще, папа хотел, чтобы мама не работала, и частенько возмущался: «Доползу на коленях до «Метростроя», чтобы моя жена бросила работать. Вот у других жены машинисточки, попечатают и домой приходят».
Мама действительно плотно работала — многие станции московского метро разработаны под ее руководством. К тому же сталинская стройка была приоритетной, проектировщиков торопили, и ей часто расчеты конструкций приходилось брать домой. При случае папа с гордостью показывал мамины чертежи своим друзьям: «Она у нас математик. Вы только посмотрите, как все сложно, это вам не сценарии писать...».

«КОГДА Я РОДИЛАСЬ, ПАПА ПРИШЕЛ В РОДДОМ С 20 КОРОБКАМИ КОНФЕТ»
— Исаак Эммануилович на вопрос о литературных планах отвечал: «Собираюсь купить козу». Никто не видел его за работой, об этом ходили легенды. Может, ваша мама наблюдала Бабеля за письменным столом во время творческого процесса?
— Нет, нет! Он категорически ей запретил заглядывать в рукописи. Мама не рисковала его ослушаться, так как знала о необыкновенной проницательности Бабеля. По ее словам, услышав, что отец вышел из своей комнаты и направляется к ней, она быстренько пихала лежавшие в беспорядке вещи в ящик шкафа. Папа приходил и обязательно открывал именно тот ящик, куда она наспех засунула вещи. Он имел влияние на маму, которая даже немножко его побаивалась.
Вообще, в семье отец был хозяином. Мама, живя с ним, не знала никаких забот, в том числе и материальных. Он не брал ее зарплату, а она, как мне рассказала позже, даже не предполагала, что Бабель в ней нуждался. Столкнувшись с денежными проблемами, он мог в шутку сказать: «О, жена получку принесла!». Только после этого мама давала ему или домработнице какие-то деньги. Отец много писал в стол и мало зарабатывал. В издательстве давали аванс, но ведь у Бабеля еще росла дочь в Париже, и он высылал для нее деньги. А в Бельгии жили его сестра и мама, которым он тоже помогал.
Он был заботливым мужем (даже доставал для жены через друзей наряды из Парижа) и любящим отцом. Когда я родилась, папа пришел в роддом с 20 коробками конфет! Еще маме запомнился белый детский горшочек с живыми фиалками, подаренный ей другом Бабеля Сергеем Эйзенштейном. В те времена в диковинку были не только цветы посреди зимы, но и сам горшочек. Мама вспоминала, как однажды Бабель кинулся в комнату, стал меня тискать и прижимать к себе: «Подрастет, не будем Лиду одевать и туфли покупать, чтобы замуж никто не взял и при отце осталась».
— А почему Бабель и Пирожкова свои отношения так и не оформили официально?
— В 30-е годы прошлого века официальный брак считался мещанством и буржуазным предрассудком. Уже после реабилитации маме пришлось через суд доказывать, что она являлась женой писателя. Понадобились свидетели, подтвердившие, что Бабель и Пирожкова жили вместе, вели общее хозяйство и у них родился общий ребенок. Доказать это было легко. А с полученной официальной бумагой маме стало проще заниматься издательскими трудами и процессуальными делами, в КГБ искать архивы, состоять в комиссии по наследству и потом даже получать гонорары.

— На ваш взгляд, по какой причине у вашего отца не сложились отношения с первой женой Евгенией Гронфейн?
— Мне трудно ответить на этот вопрос. Через несколько лет после их свадьбы жена Бабеля уехала в Париж, чтобы учиться живописи. Это официальная версия. Но думаю, Евгения просто страшно огорчилась и обиделась, узнав о довольно бурном романе Бабеля с актрисой мейерхольдовского театра Тамарой Кашириной. К тому же Тамара родила Бабелю сына. О ребенке знали все: и сестра Бабеля Мария, и его мама. Они упрекали отца в письмах из Бельгии: «Как ты можешь?! Это безобразие!». Он им отвечал: «Если вы будете лезть в мою личную жизнь, я с вами перестану переписываться».
Бабель виделся с сыном два года, даже есть их совместные фото. А потом Тамара Владимировна вышла замуж за писателя Всеволода Иванова и исключила настоящего отца из жизни ребенка. Сын Миша получил фамилию отчима и до 17 лет даже не знал, что он единственный сын Бабеля.
Когда отношения у Бабеля с Кашириной исчерпались, он попытался помириться с первой женой и поехал в Париж. В результате родилась Наташа. Правда, первую дочь папа увидел только в три года, когда после длительных хлопот, наконец, получил в Кремле разрешение на поездку к семье во Францию. Второй и последний раз он увидел Наташу еще через три года, в 1935-м, приехав в Париж на Конгресс защиты культуры и мира. Но к этому моменту Бабель уже жил с моей мамой.

«БАБЕЛЬ ВЫНУЖДЕННО ПРИЗНАЛ СВОЮ СВЯЗЬ С ТРОЦКИСТСКОЙ ОРГАНИЗАЦИЕЙ, А ЧЕРЕЗ ДВА ДНЯ НАПИСАЛ ПИСЬМО, ЧТО ОКЛЕВЕТАЛ НЕВИННЫХ»
— Вам удалось познакомиться со своей сводной сестрой?
— Мы впервые встретились 50 лет назад — в 1961 году. Наташа училась в Сорбонне и приехала в Москву на французскую выставку в качестве переводчицы. Через несколько дней она пришла к нам домой познакомиться с мамой. Сестра мне очень понравилась. Я просто влюбилась в Наташу и не испытывала в отличие от нее никакой ревности. Понимаете, она до конца не смогла простить папу. Долго сердилась на Тамару Каширину и считала ее виновницей развода родителей. Я ее уговаривала и объясняла, что так сложилась жизнь и Каширина здесь ни при чем.
Конечно, мы с Наташей говорили о личной жизни нашего отца. Я не одобряла, но спокойно и с пониманием относилась к его выбору. Она — нет. Дело еще в том, что обе наши мамы считали Бабеля человеком невероятной чистоты и доброты, говорили о нем исключительно хорошее, создав о нем миф. А потом выяснилось, что папа не единожды любил, был женат, имел детей от разных женщин. Наташа к такой информации была не готова... Мы долго дружили с ней, до 90-х годов, когда я переехала с мамой и сыном в Америку.

— А что произошло?
— Во-первых, Наташа прочитала мамины воспоминания, и ей показалось, что моя мама также причастна к разрыву ее родителей. Она считала, что романтические отношения с Антониной Пирожковой помешали отцу остаться с ними во Франции. Тотчас у Наташи испортилось отношение к маме, я не могла терпеть, когда она начинала что-то неприятное говорить о самом родном для меня человеке...
Сказалась разность наших с ней характеров. Внешне Наташа похожа на свою мать, но в отца очень живая, веселая, остроумная и даже лукавая. Я характером пошла в маму и более спокойная, а внешне — копия папа. Кстати, мама искала во мне бабелевские черты и говорила, что я унаследовала его проницательность. А когда я в детстве девчонкам в окно кидала конфеты, мама молчала, так как считала, что так проявляется характерная папина щедрость.
Несколько лет назад Наташа скончалась в американском госпитале. За несколько часов до операции она мне сказала: «Ну, я не собираюсь сейчас умирать». Ей удалили опухоль. Операция прошла успешно. После я зашла к ней, она сидела, спокойно разговаривала и попросила: «Знаешь, Лид, завтра не приходи, у меня будет много народу, лучше послезавтра». А в шесть часов утра мне позвонила ее подруга и сообщила, что у Наташи оторвался тромб. Для нашей семьи ее уход — большая потеря. Кстати, после Наташи остался ее приемный сын — мексиканский юноша Ромиро, который тоже является наследником Бабеля.

— Исаака Эммануиловича арестовали на рассвете 16 мая 1939-го на даче в Переделкино, обвинив в «антисоветской заговорщической террористической деятельности». Пришедшие в вашу московскую квартиру люди в военной форме приказали Пирожковой вместе с ними ехать за Бабелем. Что вам мама рассказывала о том страшном дне?
— (Вздыхая). Вообще, она считала, что Бабеля посадили без причины. Просто он был неугоден Сталину как личность, как умный и проницательный человек. Вождь, видимо, хотел заткнуть рот писателю, который вряд ли стал бы его прославлять.
К беседе присоединился внук писателя Андрей МАЛАЕВ-БАБЕЛЬ:
— Иногда спрашивают: «Как же Антонина Николаевна согласилась поехать из московский квартиры на дачу в Переделкино с сотрудниками НКВД, которые пришли арестовывать Бабеля?». Вопрос этот наивен по нескольким причинам.
Во-первых, бабушку везли не арестовывать Бабеля. Когда к ней в комнату постучали и зашли четверо, они заявили, что ищут кого-то. Для отвода глаз полезли осмотреть чердак и устроили полный маскарад. Сообщили, что наверху искомого человека не нашли и только Бабель знает, где он.
«Сейчас Бабель в Переделкино, значит, езжайте с нами», — сказал бабушке один из «гостей». Она оставила маленькую дочь с нянькой и села в машину. У нее даже не спросили, как доехать до дачи, значит, дорогу знали, и, конечно, она все поняла.
Самое интересное не почему она поехала, а зачем ее с собой взяли! Я это понял только со временем. Сотрудники НКВД были не просто звери, но еще и трусы. Когда ехали арестовывать Бабеля, думали, что он окажет серьезное вооруженное сопротивление. Поэтому для прикрытия взяли его жену, надеясь, что ее присутствие обезопасит их жизни. А когда дед открыл дверь — ему надели наручники. Позже органы распространили слухи по Москве, что писатель при аресте отстреливался.

— Первый допрос без перерыва длился трое суток. Откуда появилась информация, что Бабель подвергался жестоким пыткам?
Лидия Бабель: — После реабилитации вместе с братом Мишей я ходила в КГБ смотреть папино дело. (Сын Бабеля Михаил Иванов несколько лет назад ушел из жизни. - Авт.). Мы внимательно читали протоколы допросов. Папа несколько дней отказывался, а потом вынужденно признал свою связь с троцкистской организацией. Также он под пыткам показал на своих товарищей — подтвердил, что вел «антисоветские разговоры» с писателями Олешей, Катаевым, режиссерами Михоэлсом, Эйзенштейном и шпионил в пользу Франции.
В протоколе записано: «Бабель показал, что в 1933 году через Илью Эренбурга он установил шпионские связи с французским писателем Андре Мальро, которому передавал сведения о состоянии Воздушного флота». А через два дня, 26 января 1940 года, Бабель написал письмо, что в связи со своим малодушием он оклеветал невинных людей и просит свои показания изъять.
«Я не виновен. Шпионом не был. Никогда ни одного действия не допускал против Советского Союза. В своих показаниях навел на себя поклеп. Себя и других оговорил по принуждению». Но члены «тройки» не прореагировали на это, и Бабель получил высшую меру — расстрел. Приговор привели в исполнение на следующий день.
Помню, когда читала допросы, все время поражалась, какими дикими и нелепыми с позиции нашего времени выглядели вопросы, которые палачи с Лубянки задавали отцу. Просто чушь! Недаром во время реабилитации на мамин запрос о «деле Бабеля» следователь Долженко ответил: «Дело шито белыми нитками».
Выяснилось, что в качестве сексота к Бабелю был приставлен писатель Эльсберг. Брат Миша по-мужски меня поддерживал, переубеждал, пытался вывести из тяжелого состояния. Говорил, что Бабель своими признаниями помог потомкам разобраться в советской литературе того времени.

«КАЖДЫЙ ГОД МАМА ПОДАВАЛА ЗАПРОС О СОСТОЯНИИ ЗАКЛЮЧЕННОГО БАБЕЛЯ И ПОЛУЧАЛА ОТВЕТ: «ЖИВ, ЗДОРОВ, СОДЕРЖИТСЯ В ЛАГЕРЯХ»
— Как вы думаете, что вас спасло от гибели, когда Исаака Эммануиловича объявили «врагом народа» и над вами с мамой нависла опасность?
— Может, мамина русская фамилия — Пирожкова. Сталин теоретически мог, но не тронул нас. А может, повлияло мамино начальство из «Метростроя», тогда оно было в почете.
Вообще, мама долгие годы ждала отца. Даже когда в декабре 1954 года ей вручили в приемной Верховного суда СССР справку о реабилитации «за отсутствием состава преступления писателя Бабеля Исаака Эммануиловича» и сообщили, что он умер в 1941 году от паралича сердца, она не поверила.
Дело в том, что когда маме после ареста мужа огласили судебный вердикт: «10 лет без права переписки», она, понимая смысл приговора, спросила у генерала из Военного Трибунала: «Зачем вы меня обманываете? Это означает расстрел?». Он ответил: «К Бабелю это не относится».
Чтобы правда о судьбе известного за границей писателя не открылась, НКВД затеял жуткую игру. На протяжении многих лет к маме приходили разные люди и рассказывали, как и при каких обстоятельствах видели Бабеля. Конечно, мы всему верили, а нам откровенно врали.
Каждый год мама подавала запрос о состоянии заключенного Бабеля и получала одинаковый ответ: «Жив, здоров, содержится в лагерях». А в 1947 году нам сообщили, что Бабель будет освобожден в следующем году. Помню, как мы с мамой готовились к папиному возвращению: делали ремонт, перетягивали мягкую мебель. Но отец не вернулся. Дня не проходило, чтобы мама не плакала, успокаивала себя мыслью о том, что закон изменился и срок продлили.
В 1952 году к нам подослали человека из заключения. Тот якобы вез из Сибири письмо от соседа по бараку его жене, где говорилось: «Как будет огорчен Бабель, выйдя из больницы, что он потерял оказию послать весточку домой». Бывший зек нам рассказал, что папа жив, много пишет и находится в лагере на Колыме. Позже для мамы выдумывали историю, как Бабель умер в лагере и его нашли мертвым, прислонившимся к дереву.
Спустя 15 лет после его ареста мама случайно узнала о возможности реабилитации заключенных и одной из первых добилась ее. Чтобы дать хороший отзыв о Бабеле, понадобились свидетели. Мама рекомендовала троих — первую жену Максима Горького Екатерину Пешкову, Илью Эренбурга и Валентина Катаева.

— Как вы узнали, что ваш отец был расстрелян 27 января 1940 года?
— Истинная дата выяснилась только накануне перестройки. В 1984 году «Политиздат» выпустил отрывной календарь, где на странице «13 июля» было написано: «90-летие со дня рождения писателя И. Э. Бабеля (1894-1940)». Когда мама позвонила в «Политиздат» и спросила, почему они указали этот год смерти Бабеля, если в выданной официальной справке значился 1941-й, ей ответили: «Мы получили эту дату из официальных источников...».

— При аресте у Бабеля изъяли рукописи, личные дневники, фотографии. Вашей маме Антонине Николаевне Пирожковой, которая потратила на розыск архива много сил и времени, удалось хоть что-нибудь найти?
— Времена и руководство КГБ менялись, и мама неоднократно возобновляла ходатайства о розыске рукописей. Но все тщетно. Однажды, в середине 60-х годов, к нам домой пришли двое и сообщили, что рукописи Бабеля сожжены. При этом никакой бумаги или акта о сожжении не предоставили. Мама ответила: «Вы мне не прислали официальное подтверждение, а пришли сами, потому что у вас нет доказательств».
 
Я надеюсь, что папины рукописи уцелели, так как в то время велась очень четкая документация. Во-первых, факт сожжения был бы зафиксирован. Во-вторых, в «деле Бабеля» указано, что все личные документы затребованы наверх. Уже тот факт, что их не сожгли в подвалах на Лубянке, оставляет надежду на то, что бумаги сохранились.