«Я не люблю вас совершенно бесплатно!» — телевизионные кадры, на которых молодая девушка идет по Болотной площади с таким плакатом, облетели весь мир и стали символом ответа россиян на заявления власти о проплаченности митингов, а также о неискренности другой гражданской активности в России. А гражданская активность в России действительно растет: в разных городах люди стали объединяться, чтобы делать что-то вместе — тушить пожары, помогать детским домам и больницам, отвоевывать свое право управлять многоквартирными домами, создавать нормальные школы для детей. И все это, что характерно, имеет форму протеста против государства, делается вопреки существующему строю.
Интересно, что все это движение началось на фоне многолетней гражданской стагнации, когда сознание россиян напоминало застывшую в холодце муху и социологи констатировали прогрессирование так называемого постсоветского синдрома: он обнаруживался не только у тех, кто родился в СССР, но и, как водяные знаки, проявлялся в тех, кто родился совсем недавно. Станут ли новые тенденции началом изживания постсоветского человека? Об этом рассуждали участники семинара
«Русская катастрофа ХХ века и пути преодоления ее последствий». Он стал очередным в серии конференций и встреч, организованных
Преображенским братством , чтобы вместе с общественными организациями, институтами и просто думающими людьми поддерживать конструктивную общественную дискуссию о прошлом и будущем России.
Давид Гзгзян, профессор
Свято-Филаретовского института , член Межсоборного присутствия Русской Православной Церкви, пользуясь данными последних социологических исследований «Левада-центра», обозначил «симптомы» постсоветского синдрома. Во-первых, это предельно индивидуализированное сознание: человек не верит в возможность что-то созидать вместе с другими, ожидая от этих «других» подлости и обмана. Во-вторых, он по-особому проявляет «свое доверие»: нам проще верить тому, что реально не имеет к нам никакого отношения, на что мы влиять не можем, да и, в общем-то, не собираемся. Такими «оплотами доверия» много лет остаются президент и церковь (при этом свою конкретную жизнь с жизнью РПЦ связывает такое смешное количество процентов, что оно проходит на уровне статистической погрешности). Третий симптом постсоветского гражданина — особое отношение к власти и государству: в России так и не произошло разгосударствления сознания, все чаяния и надежды до сих пор связаны с тем, как поведет себя государство. Наибольшей ценностью в этой ситуации оказывается семья, которая на самом деле для россиян есть лишь прекрасный фантом: все хотят ее обрести, но мало верят в ее реальность, потому что «у Петровых из квартиры напротив и у Сидоровых этажом ниже тако-о-ое происходит!» При этом традиционные для Старого света ценности — хорошее образование и культура — у нас стоят на последнем месте.
Ольга Седакова , поэт, философ, доктор богословия, в начале своего выступления сказала, что, рассуждая о феномене постсоветского синдрома, важно иметь в виду, что мы берем за отправную точку, за норму: одно дело сравнивать с неким отвлеченным идеалом, другое — с российским дореволюционным человеком или с нашим современником, воспитанным христианской цивилизацией — европейцем или американцем.
— Чтобы понять постсоветский синдром, нужно выйти за его пределы, — сказала Ольга Александровна. — То, что не очень видно для нас, видно европейцам, я там часто бываю, читаю местную прессу, разговариваю с местными людьми и могу сказать, что там загадка таинственной «русской души», правильно или не правильно, но оказалась разгадана. Они всех нас называют русскими, а не постсоветскими, и это«русские с их цинизмом и фатализмом» — вот два свойства, которые весь мир признал теперь за таинственную «русскую душу». Фатализм — это полное неверие в то, что может случиться вообще что-то хорошее, а цинизм — это когда для тебя ничто не свято. При этом во всем выискиваются недостойные черты, в каждой ситуации ищутся скрытые механизмы. Сейчас государство нажимает как раз на эти рычаги и говорит, что все кто участвуют в митингах, подкуплены. В мире этому никто не поверил, а у нас многие верят, потому что подобные невероятные паранойяльные подозрения внушались десятилетиями: «Будьте бдительны! Ищите врагов!» Они сформировали этот менталитет, обладатели которого не могут признать, что есть что-то искреннее, бескорыстное, честное.
Ольга Александровна обозначила «особую антропологию КГБ, антропологию тайной полиции», согласно которой человек — существо абсолютно несамостоятельное, и если он что-то делает, то его либо подкупили, либо сагитировали, либо зомбировали. У него нет своего внутреннего мира, откуда происходит самостоятельного решение.
— Это существо как бы пустое, с ним можно делать все, что угодно, — сказала Ольга Седакова. — С другой стороны, это существо плохое, и эта дьявольская машина знает на какие кнопки нажимать, потому что они хорошо изучены. Вспоминаются три соблазна, которые обозначил еще Лев Толстой. Он писал своего рода богословскую антропологию, говоря, что грех сам по себе не привлекателен, никому бы он не понравился. Он становится привлекательным лишь когда появляется соблазн, чаще всего, это какой-то оправдательный мотив. Толстой говорит, что первый соблазн, который все прикрывает, — семья: то, что вообще нехорошо, ради семьи сделать можно. Второе общераспространенное оправдание — это государство: ради Родины тоже якобы можно делать то, что вообще нельзя. Третий — уже не такой распространенный соблазн: поступиться собой ради дела, ради своего призвания. Именно это произошло с людьми, вошедшими сейчас в список «доверенных лиц Путина».
И вдруг в последнее время, в том числе на Болотной площади, стала являться какая-то другая антропология: люди вышли защитить просто свое человеческое достоинство — ту сущность, которую десятилетиями истребляли при советской власти. Люди по чувству собственной чести и достоинства начали объединяться, чтобы делать что-нибудь хорошее и при этом не афишировать собственное «я». При этом они хотят оставаться людьми-невидимками.
Проф.-свящ. Георгий Кочетков , ректор
Свято-Филаретовского института и духовный попечитель
Преображенского братства , сказал, что эти явления прямо противоположны характеру человека постсоветского, наследника нашего совершенно разрушенного народа, государства и общества, не только внутренне не свободного, но и бескачественного, стремящегося к тому, чтобы никаких качеств в его жизни не было. Постсоветский человек по сути своей сам не знает, чего он хочет, он не верит в то, что в России вообще будет что-то хорошее. Разруха и китайцы — вот и все представления о будущем. Такой человек спокойно думает о том, что было бы замечательно куда-нибудь отсюда уехать, потому что нет никакого смысла всерьез вкладываться в эту страну.
И вот появляются люди, которые хотят в этой стране и дальше жить, и именно поэтому они ищут себе подобных, чтобы вместе участвовать в «бунте добра». Отец Георгий отметил, что одной из особенностей подобных движений является то, что их чаще всего составляют люди довольно обеспеченные, то есть более самостоятельные и более свободные. Вторая особенность нового русского «бунта» сейчас — это явление практически безличное, еще не имеющее своих лидеров, идеологов, героев, авторитетов, а часто и единой иерархии целей. Это несомненные приметы времени.
В дальнейшем отмечалось, что настоящих лидеров на Болотной так и не появилось: если бы они возникали, ими, скорее всего, могли бы стать люди подставные. Настоящее живое явление должно еще созреть, обрести какую-то свою форму и последовательность.
Интересно, что чаще всего наши новые движения мало связаны с церковью. Люди просто хотят делать что-то хорошее, а церковь у многих из них ассоциируется с жесткой и ангажированной системой. Именно это, по словам Ольги Седаковой, для церкви большой вызов — сможет ли она ответить правдой на поиск свободных и освобождающихся людей.
Затем гости семинара, связанные с благотворительными организациями, делились наблюдениями о том, что многим людям, занимающимся такой «невидимой помощью», зачастую не хватает собственной гуманистической инициативы, что подчас она исчерпывает себя. Это касается, например, тех, кто помогает в детских онкоцентрах или хосписах, то есть там, где можно всерьез столкнуться с ситуациями темного человеческого отчаяния. И здесь именно церковь могла бы помочь открыть людям бесконечный источник сил и вдохновения.
Более того, церковь по своей природе призвана собирать внутри себя и в обществе живые силы, чтобы преображать мир и возвращать людям их честь и достоинство. Отец Георгий Кочетков отметил, что не случайно Преображенское братство и Свято-Филаретовский институт не один год собирали и собирают опыт людей, которые в разное время и в разных местах объединялись именно на позитивных началах — прежде всего тех, кто собирался в православные, христианские братства и общины ради жизни по Евангелию, по вере во Христа. Поэтому всегда можно поделиться со всеми этим личностным опытом жизни в открытости, доверии, общении, вере и любви.
Участники семинара сошлись на том, что общение в добре, установка на созидание — это то, что доступно каждому человеку, то, что способно побеждать общую бескачественность жизни, внутреннюю раздвоенность и страх.
