Корзина покупок пуста!
Слово cвященника Георгия Кочеткова перед панихидой в День памяти жертв советский репрессий 30 октября 2012 года.
Братья и сестры, давайте, прежде чем начать литию, возжем все свечи и вспомним о тех людях, которых мы сегодня будем поминать на молитве и имена которых невозможно перечесть. Да, есть люди, которые делают благородные попытки вспомнить хотя бы малую толику невинно убиенных и пострадавших во время правления советской власти, власти безбожной. Есть благороднейшие порывы читать имена хотя бы только тех, кто отдал свою жизнь, у кого ее взяли насильственно, обвинив в преступлениях, которых они не совершали. При этом есть очень мало людей, которые могут хоть как-то знать тех, кто носил эти имена, хотя мы и стараемся всё больше и больше узнавать их — и погибших, и пострадавших, и отдавших большую, часто лучшую часть своей жизни безумным стройкам в угоду мании гигантизма и человекобожия.
И все-таки мы вспоминаем всех. Мы знаем, что их многие миллионы, десятки миллионов, мы не можем перечислить даже хотя бы только святых, только тех, кто отдал свою жизнь собственно за Христа. Всё смешалось в этой черной буре XX века, когда Бог был отринут людьми, когда человек решил сразиться с Богом, а если уж прямо с Богом сражаться не мог, то сражался с Его образом в каждом человеке. Любые проявления образа Божьего карались часто самым жестоким образом. Конечно, нам хочется знать, как это могло произойти, тем более в такой стране, которая желала спасения всему миру, желала послужить этому спасению для всех народов — конечно, идеалистически, прекраснодушно, не осознавая всей силы зла, всего кошмара адской бездны. Может быть, одной из главных причин и явилось это желание. Зло явило себя, ад восстал, напомнил о себе, показал себя всем, чтобы никто уже и думать не хотел ни о каком образе Божьем в человеке! Человек должен был быть лишь камешком в стройном строении коммунистического рая, он должен был думать как все, действовать как все, иметь внешний вид как все, причем всё это должно было носить характер вызова Богу и ближнему. У человека не должно было оставаться ни Бога, ни ближнего, все должны были выглядеть врагами, предателями, соглядатаями, коллаборационистами, доносчиками, людьми бессовестными и безбожными. В этом была цель этой всеуничтожающей машины.
Горько сознавать то, что в большой степени это сделать удалось, и по своим масштабам это повлияло на всю мировую историю и будет влиять еще долго. Горько думать и о том, сколько было принесено жертв в нашей стране — в крупнейшей стране мира, находившейся в самом начале своего взлета, имевшей все потенции для того, чтобы обогатить всё человечество реальными достижениями в культуре, искусстве, науке, в технике и технологии, в освобождении того самого образа Божьего в человеке, который слишком часто до этого попирался. Всё это ушло в небытие, стало прахом и пеплом. Вся земля наша была полита кровью, страдали люди всех сословий, классов, наций. Нужно было у всех искоренить саму память о прежней великой России и о великом русском народе, нужно было всех настроить против всех. Произошли цивилизационные сдвиги: вслед за Россией, ее падением, пали и соседние народы и страны, такие, например, как Германия. На первое место вышли другие силы, другие культуры, народы, которые принесли совсем иные ценности, образы и духи, которыми и питается теперь весь современный мир или против которых он, часто варварски, восстает. Мир погрузился во мрак, во тьму, как предрекал Герберт Уэллс для нашей страны. И он был прав, как мы знаем. Никакие «лампочки Ильича», никакие гидроэлектростанции рассеять эту тьму не могли.
Но и сейчас наша страна не освободилась от наследия этого адского времени. И сейчас еще нет в ней признаков настоящей страны, а у живущих в ней людей — признаков единого, здорового, живого народа, как бы он теперь ни назывался, российским или как-то еще. Наша страна снова стоит на грани выживания: или она будет иметь будущее, освободившись от постсоветского синдрома во всех сферах своей жизни, или не будет. От нашего покаяния зависит здесь очень многое. Церковь должна начать с себя, должна сама показать миру пример покаяния, как и пример молитвы за всех пострадавших, невзирая на их веру! За всех невинно пострадавших, потому что, увы, среди пострадавших были и такие, кто страдал по своим грехам и злодеяниям. Их вечную участь знает один Господь, но мы призваны молиться за невинно пострадавших, за тех, кого мучили и убивали за то, чего они не делали; за тех, кто не был частью этой адской машины.
Наша церковь как целое не в состоянии сейчас понести этот крест, и кто-то должен в ней это дело начать. Есть отдельные энтузиасты, есть честные люди, иногда даже не очень церковные и не очень хорошо знающие, кто они — христиане или не христиане, православные или не православные, крещеные или не крещеные. Но те, в ком есть совесть, те, кто дышит воздухом свободы, надежды, доверия и любви, те не могут не слышать зов прежних поколений: молиться за них и за страну и трудиться вместо них по созиданию этой страны, а сначала себя самих и своего окружения, в духе той жизни, которая должна была еще век назад процвести на нашей земле и которая тогда уже зацвела, да только была убита этим крепким морозом.
Господь открыл нам новые пути. Мы не можем, идя по ним, взявшись за плуг, оборачиваться назад. Но для нас это покаяние и молитва о невинно пострадавших и убиенных — это не молитва о прошлом и за прошлое, это молитва о настоящем и подлинном в нашей жизни, это молитва о восполнении того, что было утеряно, извращено, искажено, исковеркано, обезображено, испачкано, изуродовано, убито. Сонм святых мучеников и исповедников — неисчислимый сонм. Никогда мы не узнаем даже половины имен этих святых. Они вдохновляют нас своим бесстрашием, своей верой и они ведут нас вперед, чтобы мы ничего не боялись, как бы нас ни пугали, чем бы нам ни грозило наше служение Богу и Церкви. Мы должны крепко стоять на ногах и, сплотившись вместе со Христом в силе Духа Святого, идти — идти быстро, идти вместе, идти ради достижения полноты Царства Небесного. Мы должны быть благодарны всем тем, кто отдал свою жизнь, внутренне не соглашаясь с адским злом безбожной советской власти, с ее ложью, с ее грабительской и извращенной идеологией, с ее человеконенавистничеством, с ее богопротивлением.
Как оказывается, чуть ли ни каждому ныне живущему человеку есть кого вспомнить конкретно — кому-то больше, кому-то меньше. И мы сейчас будем вспоминать этих людей: кого мы знали, о ком слышали, о ком читали, о ком не знаем ничего, кого иногда видим лишь в останках. Кровь, пролитая на нашей земле, вопиет к Небу об отмщении, и Господь отвечает: «Я воздам». Не нам воздавать преступникам, служителям ада XX века, как и современным его служителям, но мы должны быть свободны от этого яда, от этого мрака, от этой подавленности унынием. Мы должны быть свободны от безверия, недоверия, от зависти, жестокости и всякой неправды. Мы не можем просто устраивать свои гнезда, пока Господь не отомстит, не воздаст за свершенное величайшее зло, за величайшее преступление в истории человечества, по сравнению с которым даже жесточайшие режимы XX века в других странах и народах меркнут и обретают локальное значение.
Русская катастрофа должна быть не просто предупреждением для всех ныне живущих, она должна быть еще и вдохновением от примера верных Богу святых. Без нас, без нашего свидетельства, сделать это невозможно, поэтому, как всегда по православному обычаю, начнем с себя, а, начиная с себя, начнем с молитвы.
Аминь.
По окончании панихиды перед возжжением поминальной свечи
Замечательная традиция возжигать свечи — традиция церковная и традиция, родившаяся в среде страдавших от безбожной власти в 1974 году, — эта соединенная традиция обладает силой свидетельства. Она позволяет каждому напрячь свою память и зовет каждого явить свет в своей жизни, помня, что каждому из нас нужно прожить не одну жизнь на земле, а жизнь, соединенную с жизнями тех, кто не дожил, не допел; тех, чья жизнь была отнята насильно в прямом или переносном смысле. Мы отвечаем за тех людей, которые уже не чаяли времени, когда их вспомнят открыто. Пусть каждый из нас всегда помнит об этих многих и многих миллионах, пусть каждый из нас присоединится к их жертве и соделает эту совокупную общую жертву жертвой Богу, чистой и непорочной. Пусть каждый из нас не боится этого напряжения и его последствий, какими бы они ни казались нам подчас неподъемными и страшными!
Никакой ужас ада не одолеет любви Христовой. Это доказали нам святые новомученики и исповедники, явленные и неявленные, известные и неизвестные нам. Их наследники, их свидетели, пусть это единицы, дожившие до наших дней, свидетельствуют нам об этом ясно и недвусмысленно. Будем же сейчас, выставляя общую свечу и неся каждый свечу собственную, молиться в тишине или вслух и вспоминать явно или тайно всех тех, кто просил о них вспомнить — может быть, просто глядя в небо, а может быть, не имея возможности и для этого!
