Корзина покупок пуста!
Как родной город хранит память о богослове и мученике, увидела и рассказала студентка СФИ Ксения Цветкова.
Ежегодно в первой половине сентября порядка ста почтенных немцев покидают свои уютные дома, оставляют жён, собак и внуков на попечение родни и отправляются в глухие тюрингские места. Так происходит из года в год, но не в этот раз. В год пятисотлетнего юбилея Реформации достойной публике пришлось довольствоваться не запахом еловых шишек по утрам, но атмосферой большого города – Берлина1.
Нет, они не туристы и не любители активного отдыха на природе (хотя кто знает!), их собирает другое. Это память об удивительном человеке – пастыре, учёном, заговорщике, поэте и настоящем христианине. Это всё о Дитрихе Бонхёффере. А эти люди – члены существующего уже более пятидесяти лет Международного общества его имени, которое занимается сохранением и распространением наследия богослова и потому проводит ежегодные конференции, куда съезжаются крупнейшие исследователи жизни и творчества Дитриха Бонхёффера. Крупнейшие учёные и несостоявшийся (надеюсь, что лишь пока) бакалавр теологии.
В жизни каждого студента наступает момент, когда нужно сделать выбор и определиться с темой диплома. Это половина дела. Затем наступает момент, когда понимаешь, что больше тянуть нельзя и прямо вот сейчас надо что-то делать. У меня этот момент настал в первом часу ночи – мне не спалось. Итак, ночь, комната, студент, Бонхёффер. Я просматривала сканы с названиями некоторых ему посвящённых работ, и одна из них меня так заинтересовала, что я во втором часу ночи бросилась в гугл с головой в надежде найти и весь текст. Но вместо этого нашла адрес электронной почты автора и написала ей письмо.
То ли тёмная ночь, то ли сильный недосып, то ли желание непременно получить этот текст – что-то из этого подвигло меня обратиться в письме не только с просьбой, но и с обещанием. Я сообщила доктору Шлиссер, что учусь в СФИ и пытаюсь писать дипломную работу по Бонхефферу, попросила её прислать мне текст для личных нужд и предложила ей перевести какую-либо из её работ на русский с последующей публикацией в альманахе нашего института.
А наутро всё закружилось: мне ответили, прислали тексты, согласились на перевод и пригласили на конференцию.
Затем скучная процедура получения визы (немецкое консульство дало визу на четыре дня, зато многократную!) – и вот я уже сижу и пребываю в некотором шоке: слева от меня сидит профессор Вольф Крётке (пара его работ у меня в предварительном списке литературы), чуть впереди о чём-то болтают два седовласых старца, одним из которых оказался (смахивающий на Санта-Клауса из сказок) автор биографии Бонхёффера доктор Фердинанд Шлингензипен.
Доктора Шлиссер, непосредственную виновницу моего участия в конференции, я нашла не сразу – так сложно было признать в худенькой девушке с аккуратной серёжкой в носу мать троих детей и доктора теологии. Кристина (именно так она предложила её называть) ещё накануне на закрытом заседании членов правления Общества сообщила о московской гостье, потому мне не пришлось ломать голову над тем, как заводить разговоры – большинство начиналось с удивления относительно того, что вправославном вузе можно писать дипломную работу по протестантскому богослову.
Но перейдём к самой конференции, программа которой оказалась весьма насыщенной – пять докладов, представление дипломных проектов, отчётное заседание Общества и экскурсия по бонхёфферским местам Берлина.
Среди докладов особенно хочу отметить выступления доктора Вирфрида Хэрле (о дорогой и дешёвой благодати) и знакомого уже нам доктора Фердинанда Шлингензипена (о последнем и предпоследнем у Лютера и Бонхёффера). С доктором Шлингензипеном я общалась наиболее часто и содержательно, рассказала ему о своей теме (вернее вначале даже не ему, а пастору на покое по имени Хайнер Зюссельбек, с которым мы дважды проехались в лифте с первого этажа на пятый и обратно; он и замолвил за меня словечко). Он обещался выслать биографию Бонхёффера его (Шлингензипена) авторства, а также пару докладов. Сама тема показалась ему интересной, и он записал её, чтобы «додумать ещё на досуге».
Про доктора Фердинанда надо сказать отдельно – он дружил с Эберхардом Бетге, другом и биографом Бонхёффера и издателем его работ. А будучи ребёнком, через своего отца участвовал (насколько это возможно в семь лет) в семинарах, которые Бонхёффер проводил в Финкенвальде. Ну и в довесок ко всему оказался внуком рейхсканцлера Георга Михаэлиса.
Представление учебных работ было необязательным пунктом программы, и его можно было променять на трёхчасовую прогулку по городу, но я поборола это искушение и не пожалела. Было представлено три проекта, и каждому выделили по часу. Вначале минут сорок студент представлял свой проект, а потом брал ручку и запасался смирением. Почтенное собрание делало замечания, задавало вопросы и советовало, что почитать и к кому обратиться. Особенно мне понравился доклад про предпосылки послушания (по Sanctorum communio). Он же и вызвал наибольшее количество вопросов, в том числе и о том, как сделать послушание «снова привлекательным и более секси». Ответа не последовало.
Предпоследний день конференции начался с автобусной экскурсии по бонхёфферским местам Берлина. За время экскурсии мы посмотрели родительский дом Бонхёффера, гимназию, вокзал Грюневальд (печально известный тем, что с него отправляли людей в лагеря), дом, где жил сам Бонхёффер (совсем издали) и Сионскую церковь, в которой он служил. Больше всего времени мы уделили первому и последнему месту.
Дом родителей Бонхеффера уже много лет является музеем или, как сказал хранитель дома Готфрид Брецгер, местом встречи и воспоминаний. Про гимназию интересно упомянуть, что одной из сестёр Бонхёффера – Кристине – было дозволено в ней учиться, несмотря на то, что в то время это было исключительно мужское учебное заведение. Именно во время учёбы Кристина познакомилась со своим будущим мужем Хансом фон Донаньи, так же как и Дитрих казнённым в апреле 1945.
К дому, где жил сам Бонхёффер, мы подъезжать не стали, ибо небольшая улочка не рассчитана на проезд больших машин, а наша пешая прогулка стоила бы много сил и времени нам и лишнего получаса ожидания обеда тем, кто на экскурсию не поехал. На вопрос одного из нас, можно ли в принципе заходить в этом дом на осмотр, экскурсовод ответил, что нет – сейчас это обычный жилой дом, где живут люди, никак не связанные с Бонхёффером. И самое страшное, что среди жильцов есть налоговый инспектор, а с такими людьми, по словам экскурсовода, лучше не связываться. Последним местом, которое мы посетили, стала Сионская церковь, где в начале тридцатых годов Бонхёффер вёл занятия с готовящимися к конфирмации.
После завершения официальный программы, когда поздравляли ещё одного доктора с юбилеем, «экскурсия» продолжилась – я разговорилась с одной дамой, чью фамилию сложно не только выговорить, но и написать, и оказалось, что она здесь со своей тетей, а та, в свою очередь, является двоюродной сестрой Марии фон Ведемайер, невесты Бонхёффера.
Надо сказать, что одной конференцией моё пребывание в Германии не ограничилось. Поскольку визу мне дали пусть и многократную, но сроком всего на четыре дня, я решила максимально заполнить их. Конференция, напомню, началась в четверг в 18:30, а закончилась в воскресенье в 11:30. Зная программу и имея на руках билеты с прилётом и вылетом в девять утра и одиннадцать вечера соответственно, я долго не могла определиться, какие музеи стоит посмотреть в первую очередь, ибо на всё времени не хватало.
Большинство путеводителей предлагают довольно стандартный набор достопримечательностей – здание Рейхстага, Бранденбургские ворота и улицу Унтер ден Линден, East Side Gallery, Николаикирхе да Шарлоттенбург. Если говорить о музеях, то хорошим тоном считается непременное посещение Музейного острова – комплекса из пяти музеев, расположенных в самом сердце Берлина. Всё это хотела посмотреть и я, но понимала, что вряд ли это возможно успеть за неполные два дня. Кроме того, я не могла не пойти вБерлинскую картинную галерею и Гравюрный кабинет, расположенные в некотором отдалении от основных туристических маршрутов.
К счастью, начать я решила именно с последних (last but not least) пунктов харизматически складывающейся культурной программы. Благодаря их местоположению, по пути (я шла пешком от Александерплац) удалось посмотреть Ратушу, Николаикирхе, Мемориал жертвам Холокоста, немного прогуляться по знаменитому парку Тиргартен, а на обратном пути, сделав небольшой крюк, пройтись мимо Рейхстага и Бранденбургских ворот.
Но что же музеи? Картинная галерея поражает. Обилием шедевров и практически полным отсутствием посетителей. Конечно, есть своя прелесть рассматривать картины и никуда не торопиться под натиском китайских туристов, как это бывает в том же Эрмитаже, но всё-таки полотна Дюрера и Кранаха, Брейгеля и Вермеера (да, здесь есть даже он!), Мемлинга и Рогира, Ботичелли и Рафаэля, Рембрандта и Рубенса достойны большего, чем пара десятков посетителей в день. Именно сюда, а не на Музейный остров стоит идти в первую очередь. Что касается Гравюрного кабинета, то он несколько разочаровал. В описании коллекции говорится о «более чем полуторатысячном собрании шедевров» таких мастеров, как те же Дюрер, Кранах, Рембрандт и прочие. На деле же оказалось, что таких работ было раз-два и… всё. Большую часть экспозиции составили работы современных авторов, что для кого-то может быть и более ценно, но я ожидала другого.
Но разочарование моё было недолгим. Не знаю, что меня сподвигло, но я спросила у смотрителя, а где же все те работы, о которых говорится в описании коллекции. Где «Меланхолия» Дюрера? Где его же «Рыцарь, смерть и дьявол»? «Всё в читальном зале. Вон там», – невозмутимо ответил мне сотрудник музея, показывая на неприметную стеклянную дверь.
Действительно, в читальном зале можно не только почитать книги времён чуть ли не Иоанна Гуттенберга, но и посмотреть рисунки и гравюры старых мастеров. Это может сделать любой желающий, нужно всего лишь записаться и завести себе карточку (это заняло у меня пять минут, три из которых я бегала в гардероб за документами). И вот: я записалась, заказала себе папку с работами Дюрера и села ждать. Минуты через три мне их выкатили (именно так!), провели «курс молодого бойца», вручили лупу и оставили наслаждаться. Затем были рисунки Рафаэля (выбирая, предпочла его Рембрандту, так как с графическими работами последнего было больше возможностей познакомиться раньше), а потом… читальный зал закрылся.
Понятно, что после таких впечатлений к собраниям музеев на острове я отнеслась более сдержанно, хотя и там есть что посмотреть. Для себя отметила музей Боде Пьетой Донателло и мозаиками из Равенны, Алтарь Иштар из Петрамского музея и зал импрессионистов в Старой картинной галерее.
Ну и надо признаться, что напоследок я не смогла устоять перед соблазном пройтись пешком почти через весь город к остаткам Берлинской стены с её знаменитыми граффити, среди которых самый, наверное, известный – «Поцелуй смерти» с Брежневым и Хонекером. Скажу честно, что сама прогулка по Берлину, переход из западной его части в восточную, разительный контраст между ними – всё это впечатлило гораздо сильнее, чем конечная цель маршрута.
Я вернулась в западную часть города, попрощалась с ним у Бранденбургских ворот и с вокзала Фридрихсхафен отправилась в аэропорт. До истечения срока визы оставалось чуть более двух часов.
1 В год столетия Реформации в эти же дни в Тюрингии проходят праздничные события, и все гостиницы вокруге Айзенаха – города, где ранее проходили все бонхёфферовские конференции, – были распроданы.
