Корзина покупок пуста!
26 марта 2009 года в МГИУ состоялась встреча студентов и сотрудников с поэтом, филологом, старшим научным сотрудником Института мировой культуры философского факультета МГУ Ольгой Александровной Седаковой , на которой она прочла лекцию на тему "Нет худа без добра: о некоторых особенностях отношения к злу в русской традиции".
В начале своего выступления Ольга Александровна определила тему лекции как "трудную и даже пугающую" и призналась, что затронутые вопросы стоят перед ней долгие годы, являются результатом долгих раздумий.
Разговор о всем известной русской пословице вылился в повод для философских размышлений о добре и зле. Главная мысль лектора заключалась в том, что эти понятия нужно очень четко разделять, они никогда не сливаются и не заменяют одно другое; они непримиримы; зло никогда не станет добром, а добро - злом.
Казалось бы, на первый взгляд, русская пословица "Нет худа без добра" говорит об обратном: "худо" может повлечь за собой добро. Но Ольга Александровна считает: эта пословица не претендует на философское обобщение, а является житейским утешением; худо здесь - несчастье, беда, а не зло в моральном смысле; а подлинным злом может быть только моральное зло, и оно никогда несовместимо с добром. Об этом говорят другие русские пословицы, например: "Ложка дегтя портит бочку меда". Фольклорный мир никак не предполагает признать хорошим то, в чем есть хоть маленькая примесь дурного.
Философские рассуждения на тему об амбивалентности добра и зла, о том, что "жизнь ни хороша, ни дурна", т.е. "ничто ни плохо, ни хорошо" - стары как мир. Эта скептическая, фаталистическая, нигилистическая позиция озвучена еще софистами - оппонентами Сократа. Интересно, что ее высказывают герои древнегреческой комедии, тогда как в классической трагедии выражается неотменимость добра и зла; обыденность это "замазывает", приучает думать, что ничто ни плохо, ни хорошо; а священное действо, каким была античная трагедия, ставит всё на место: совершивший зло несет ответственность.
Современный мир привыкает к мысли о "дружбе со злом", в наше время практикуется не то чтобы непротивление злу, а хитрое, дипломатичное союзничество с ним, становящееся в конечном счете неким оправданием зла. И здесь используются характерные аргументы.
Аргумент первый - "от неведения", заключается в том, что мы неспособны отличать добро от зла. Обсуждая какую-нибудь простую вещь, собеседник вдруг переводит разговор в философский план: а что такое зло вообще, откуда мы это знаем; заканчивается такой разговор заключением: "не всё так просто", "это кому как кажется", или "богословские аргументы" - "осуждать нельзя", "все мы грешны". Но речь при этом идет о вещах слишком очевидных, таких, например, как уничтожение людей без суда, или присвоение чужой собственности...
Есть аргумент "от необходимости": "это было необходимо", "а что еще было делать".
Еще один аргумент - "от неполноты данного зла", от его "неабсолютности". Главными словами здесь становятся два союза - "за то", "но при этом": "Сталин уничтожил миллионы, но при этом выиграл войну".
Следующий аргумент - "от невозможности хорошего вообще". Здесь главные слова: "еще хуже" или "не лучше". Например: "Конечно, при железном занавесе было плохо, но теперь, во времена либеральной коррупции, еще хуже".
Ольга Александровна задается вопросом: почему люди так стремятся оправдать зло? Вероятно, потому, что безусловно отнести что-либо к злу - это обязывает того, кто это делает, к какому-либо решению, поступку; отречение от зла - даже в уме, в обсуждении - это опасно, за этим что-то последует, все это подсознательно чувствуют.
По мнению лектора, то, чему нас порой учили в советской школе, было совсем не нейтрально в моральном отношении. Например, детям в качестве образца для подражания предлагали рассказ Зощенко "Как Ленин обманул жандарма". Одна девочка, услышав этот рассказ на уроке, подняла руку и сказала: "А по-моему, обманывать нехорошо", на что учительница ответила: "Но ведь это Ленин обманул... и он жандарма обманул...". Таким образом, теория моральной относительности преподавалась в советское время открыто, в качестве официальной системы ценностей; и это наследство уже нескольких поколений.
Православный подвижник ХХ века архимандрит Софроний Сахаров писал о проблеме добра и зла: "В эмпирическом бытии человека абсолютное добро не достигается. Таким образом, наличие несовершенств в человеческом добре, с одной стороны, и неизбежное наличие доброго предлога во зле делает различение добра от зла очень трудным. И тем не менее некие отчетливые ориентиры аскетический опыт предлагает. Один из этих ориентиров - это запрет оправдывать средства целью и вообще делить всю реальность на цель и орудия. Добро не добром сделанное не есть добро. Другой ориентир - это запрет предполагать за злом возможность быть причиной блага".
Далее Ольга Александровна высказала следующее наблюдение: в России протестные настроения, либеральные тенденции всегда были связаны с расшатыванием моральных норм, нарушением старых, добрых нравов; сюда можно отнести все нон-конформистские движения, начиная со щёголей 18 века, нигилистов и декадентов 19 столетия - вплоть до нынешних постмодернистов. Тогда как по-настоящему революционным мог бы стать в данной ситуации традиционный морализм - убеждение, что добро есть добро и зло есть зло, что добро может и должно осуществляться без содействия зла.
В своей лекции Ольга Александровна обратила также внимание на исконно русское качество различия между самим злом и тем, кто его совершил. Если зло в древности всегда почиталось именно злом, то совершившего зло можно и нужно простить. Иллюстрацией к этому может быть традиционная русская любовь к каторжным, жалость к преступникам, милость к падшим - какое-то глубокое неосуждение, жаление этих людей. Вспомним знакомую с детства сказку Пушкина: "Царь на радости такой отпустил их всех домой" - отпустил ведь злодеев, но для нас это настолько естественно, что каждый, читая в детстве эту сказку, был убежден, что конечно, так и нужно.
