Корзина покупок пуста!
Игумена Петра (Мещеринова), автора нескольких книг, посвященных проблемам современной церковности, тем не менее язык не поворачивается назвать кабинетным ученым. Он часто выступает в эфире различных теле- и радиопрограмм, а также является ведущим сотрудником Патриаршего центра духовного развития детей и молодежи при Свято-Даниловом монастыре. Своими взглядами на взаимоотношения Церкви и общества игумен Петр (Мещеринов) поделился с журналистами Антоном Куриловичем и Марией Ермаченко.
— Отец Петр, в настоящее время в РПЦ массовое воцерковление определено как приоритетная задача. С какими трудностями сталкивается в первую очередь православный миссионер?
— Сегодня Церковь, осознавая свою ответственность за тех наших сограждан, которые определяют себя как православные, поставила перед собой важную задачу — воцерковить их, чтобы их вера стала сознательной и твердой, а жизнь — христианской. Но, как и в процессе любой работы, нужно определиться: а что мы хотим получить, так сказать, «на выходе»? Воцерковленный православный христианин — это кто? В обывательском понимании это человек, который ходит в церковь, соблюдает посты, читает церковную (и околоцерковную) литературу, имеет духовника и во всем его слушается, совершает паломнические поездки и т.д. Кроме того, в общественном сознании уже прочно укоренилось мнение, что воцерковленные люди непременно должны разделять антизападнические, монархические и тому подобные общественно-политические воззрения.
Под церковностью, к которой мы хотим приобщить людей, часто подразумевается подобное ее понимание. Таким образом, воспитание православного христианина подменяется не вхождением его во вселенское православие, а встраиванием его в эту достаточно узкую субкультуру, к подлинному православному христианству имеющую порой весьма слабое отношение. Кроме того, эта субкультура может легко включать в себя такие интенции, которые способны подменить саму суть христианской религиозности. Подлинное же воцерковление — это становление православного христианина прежде всего как личности, и личности со вполне определенными свойствами: нравственной целостностью, свободой, ответственностью, зрелостью, самостоятельностью, а прежде всего опытом христианской духовной жизни, дающим христианину мудрость, умение отличать добро от зла. Здесь мы сталкиваемся с такой задачей, навыков решения которой у нашей Церкви в силу трагической истории XX века пока не наработано. Нет у нас опыта ни воспитания у наших прихожан вышеназванных качеств, ни созидания церковных общин, в которых, собственно, и должно совершаться нравственное и духовное становление человека как православного христианина, его подлинное воцерковление.
— Вы упомянули, что в Русской Православной Церкви отсутствует полноценная общинность. Причем в России в отличие, например, от Польши, Сербии, Греции люди могут годами посещать один и тот же храм и даже не здороваться друг с другом. Что, по вашему мнению, нужно делать для созидания общин?
— Вселенский характер православия должен проявляться, на мой взгляд, в том числе и в допущении (в нравственных евангельских и церковных рамках, разумеется) множества форм, разнообразия стилей жизни. Нельзя создавать общины «под одну гребенку», по разнарядке, иначе община неизбежно сведется к субкультурному явлению, в котором люди будут идентифицировать себя как православные христиане не потому, что они любят Бога и ближнего своего, исполняют заповеди Божии и имеют подлинный православный опыт духовной жизни в молитве и таинствах, а потому, что одинаково говорят, одеваются, исполняют внешнедисциплинарные церковные указания и хором проклинают Запад.
Кроме того, необходимо учитывать наследие советского времени. Люди получили сильнейшую прививку от какого бы то ни было коллективизма. Поэтому церковная общинность не должна быть «советски-коллективистской». Она созидается в первую очередь на таинстве евхаристии, но не только. В основу общинности кладется личная свобода человека, его самоуважение и уважение к ближним. Опыта воспитания таких качеств нет сегодня в нашей церковной педагогике. Приобретать этот опыт — первейшая, на мой взгляд, задача Церкви.
Процесс воцерковления, совершающийся в общине, заключается в воспитании христианской личности с такими духовными и нравственными свойствами, какие не только не востребованы нашим обществом, но и порой прямо противоположны общественному и государственному мейнстриму. И может оказаться, что подлинное воцерковление очень даже не устроит внешний мир.
— Получается, что подлинное воцерковление обнажает кардинальную противоположность христианских и светских ценностей?
— Действительно, если люди будут по-настоящему воцерковляться, если православные общины будут созидаться такими, какими они должны быть, — это немедленно высветит принципиальную разницу между Церковью и «миром сим» (для нас — в его российском варианте). Общины неизбежно будут некими анклавами, дух жизни в которых — иной, чем в нынешнем нашем социуме. А немалое количество людей, составляющих общество, видя, что православие — это не только купание в проруби на Крещение и не освящение куличей перед Пасхой, а прежде всего совсем другая, непривычная нравственная и духовная жизнь, — могут вовсе и не захотеть этой жизни, потому что она потребует от человека того, что чуждо и непонятно сегодняшнему социуму. Но, мне кажется, жить по Евангелию, несмотря ни на что, — это и есть подвиг для Церкви и для православных христиан.
— То есть противопоставление Церкви и общества неизбежно?
— Нет, я думаю, что в настоящей, не субкультурной, а вселенской православной церковности нет места размежеванию и противопоставлению. Церковь непременно обязана заботиться о нравственности народа, среди которого она несет свое служение. Но вместе со словом проповеди сама повседневная церковная жизнь должна показывать людям реальный пример иной, нравственной жизни — и не только на личном уровне, но и в гражданском, и в общественном смысле. К сожалению — еще раз повторю, — в нашей Церкви пока не накоплен опыт созидания в этом направлении. После революции 1917 года Церковь была лишена какой бы то ни было возможности созидать свою жизнь, осмысливать современность, творчески развиваться. Только теперь мы подходим к осознанию того, что историческая парадигма изменилась, время государственной религии ушло вместе с империей Романовых и что оказывать нравственное и духовное воздействие на общество Церковь может, прежде всего обустраивая свою внутреннюю жизнь и в ней являя пример «иного бытия», которое привлекало бы людей своей чистотой, правдой и красотой.
