Корзина покупок пуста!
Братству и его Учредителю Николаю Николаевичу Неплюеву.
До тех пор пока статьи эти были обидны лично для нас, мы хранили упорное молчание; теперь же, когда статьи эти приняли характер кампании против Братства и его Учредителя, мы считаем долгом нарушить молчание, не желая, чтобы наши соотечественники продолжали систематически вводиться в заблуждение статьями, в которых самый характер дела искажен до неузнаваемости. Считая это тем более для себя обязательным, что сам я был воспитан в Братской школе, семнадцать лет беспрерывно был участником жизни — прежде Школы, потом Братства; основательно знаю и прошлое и настоящее этого дела, я благодаря тому более чем кто либо могу судить о том, до какой степени не соответствуют истине и несправедливы эти нападки.
Часто жалуются на крайний недостаток бескорыстных инициаторов в общественной деятельности. Казалось бы естественным отнестись с доброжелательством ко всему тому, что является в жизни проявлением доброй воли в этом направлении; между тем получается следующая прискорбная картина нашей общественной жизни: человек пожелал бескорыстно послужить в жизни на пользу осуществления тех идеалов, которые проповеданы Христом, веками проповедовались Церковью и лучшими представителями общества, этот человек настойчиво в течение двадцати двух лет с любовью посвящает свою жизнь на дело воспитания детей народа к сознательной вере и дает возможность устроить им жизнь на началах мира и братолюбия; человек этот бескорыстно и самоотверженно отдает на воспитание детей народа и на организацию жизни и всех родов труда на началах мира и единении в братолюбии не только свое состояние, но и самую жизнь свою, самую душу полагает на это дело.
Никакое недоразумение относительно цели и характера его деятельности невозможно после того, как в многочисленных литературных трудах своих, собранных в четырех томах полного собрания его сочинений, он подробно высказался и тем отнял право добросовестно ошибаться. Можно не разделять его взглядов, но нельзя отговариваться незнанием их, недобросовестно говорить о деле, не ознакомившись с трудами его Учредителя, и нельзя добросовестно заподозривать искренность его убеждений, его творений и дела всей его жизни, не имея на то неоспоримых доказательств. Между тем человек этот, которым Россия имеет полное основание гордиться, как одним из самых верных и самоотверженных своих сынов, и все учреждения, основанные любовью его, подвергаются публичному поруганию в печати. Оказывается, что всего этого недостаточно для того, чтобы установить даже только доброжелательные отношения к деятелю и его учреждениям. Достаточно было появиться ряду статей, носивших характер не спокойной и серьезной критики дела Братства Трудового и деятельности Николая Николаевича Неплюева, а явный характер ожесточенного недоброжелательства и недостойного глумления, чтобы отнестись к этим статьям с непонятным доверием, восхваляя их как «доблестное разоблачение» и охотно перепечатывая из них места самые оскорбительные для нас и делая из них выводы, которых со стороны людей лично незнакомых с делом и, очевидно, не знакомых с сочинениями его основателя, нельзя не назвать, по крайней мере, неосновательным.
Большая часть статей, враждебных нам, написаны на основании «разоблачений» ренегата Братства И.С. Абрамова.
Сопоставляя двадцати двух летние великие труды Н.Н. Неплюева и ничтожный труд злобных статей г. Абрамова невольно приходишь в недоумение, почему с таким удовольствием и злорадством готовы многие забросать грязью Трудовое Братство и личность Учредителя, а статьи Абрамова внушают многим такое безграничное доверие? Почему находят возможным считать статьи Абрамова авторитетным источником правдивого изображения жизни Братства? Что за странная травля личности и дела одного из редких пионеров, на свой страх показывающего самый изумительный пример того, что может быть на пользу ближним в деле организации добра в жизни достигнуто самостоятельным почином частного человека, когда он остается на пути мира и единения, искренне желая работать на пользу Церкви, государства и общества. Что за странное гонение на добрую волю? Что за прискорбное сочувствие прискорбному явлению —злобного побиения камнями и оплевания этого редкого и симпатичного явления общественной жизни? Что за премия злой воле?
Как не неприятно говорить о личности г. Абрамова, но в виду скандальной апофеозы его в печати, в которой он делает себе имя клеветою на человека его облагодетельствовавшего, в виду того, что именно его личность выставляется как исключительно компетентная и заслуживающая доверия, мне необходимо разоблачить самого г. Абрамова, повторить то, что уже было раз сказано о нем священником Жихаревым в «Неделе».
Абрамов был воспитанником Н.Н.Неплюева, который относился к нему с неизменной любовью.
Еще в школе г. Абрамов не пользовался доверием своих товарищей. Н.Н. Неплюев, упорно доверчивый и относившийся к нему с чисто отеческой любовью, не верил в основательность дурного мнения о нем товарищей и простер свое доверие к нему до того, что даже предложил ему занять место учителя при школе. В этом положении он проявил себя крайне непорядочно, восстановляя учеников школы против учителей и воспитателей, поведение его в этом случае было настолько некрасиво, что некоторые из учеников возмутились действиями Абрамова и заявили всему составу педагогического совета в присутствии самого Абрамова о том, как недоброжелательно он относится к школе и корпорации учителей и как он ученикам старается внушить те же чувства. В это же время он писал Н.Н. Неплюеву, что желает всю жизнь посвятить делу Братства, в успех которого он, безусловно, верит; через месяц после этого он уходит из Братства и пишет Н.Н., что он благоговеет перед его личностью, но не верит в возможность осуществить дело Братства и в том же письме старается очернить бывших братьев своих и особенно товарищей-учителей в глазах общего воспитания. Прошел еще месяц и в третьем письме, когда не было достаточно скоро исполнено его желание, написал своему воспитателю, угрожая, что владея пером, он сможет отмстить и ему и Братству. Со временем он одумался и написал Николаю Николаевичу письмо, в котором просил простить его за прошлое и позволить бывать в Братстве. Николай Николаевич все простил и позволил. Но когда Абрамов явился в Братство, он держал себя так, что некоторые из нас не подали ему руки, что и послужило поводом к окончательному его озлоблению против всего Братства и личности его Учредителя. Все это происходило на моих глазах. Говорю как очевидец.
Насколько статьи Абрамова при таких обстоятельствах авторитетны и беспристрастны предоставляю судить каждому, неослепленному враждою к нам и к делу Братства Трудового.
Возражать Абрамову шаг за шагом я не буду, пришлось бы возражать сплошь против всего, что он пишет, так как все написанное им есть преднамеренное извращение духа и фактов жизни Братства и школ. Весь тон статей Абрамова, рисующего учредителя Н.Н. Неплюева грубым самодуром, устраивающим мистерии, совершенно не соответствует истине. Всякий, кто ближе соприкасался с личностью г. Неплюева, знает насколько чужд ему дух неискренности и смешной напыщенности, насколько, напротив, все, что он делает, делает по глубокому убеждению и с полным достоинством.
Если Абрамов не чувствовал в душе своей соответствующего настроения и вся наша жизнь была для него напыщенной мистерией, это дело его совести, а не наша вина.
Насколько в разных душах те же явления жизни разно отражаются, видно из того, что из числа многочисленных посетителей Братства одни с глубоким чувством умиления говорили о пережитом на лоне Братства настроении, а другие, напротив, находили, что мистическая сторона Братства, понимая под этим веру и молитву, есть лишний балласт, и что Братство делает духовное насилие над своими сочленами, вводя религиозный элемент в практику жизни и руководящие правила Братства. Не имея в себе соответствующих чувств, никоим образом не могут допустить их и в других, а потому уверенно говорят в неискренности и притворстве. Неискренность и притворство! Неужели эти чувства так легко носить в душе, что их могут с легким сердцем приписать людям? Можно сказать неправду, можно покривить душой перед людьми, с которыми мимолетно встречаешься, но жить всю жизнь в самом тесном общении с утра до ночи в трудах, в отдыхе, во всех мелочах жизни с целым обществом людей, перед которыми пришлось бы постоянно притворяться — невозможно. На эту ежеминутную ложь ничего не может подкупить и самого корыстного человека. Между тем Братство для корыстного человека не может быть приманкою, оно представляет громадное благо, но только при одном условии —искреннего, бескорыстного и смиренного служения на созидание и укрепление взаимных чувств любви и уважения всех участников дела на почве единомыслия и единодушия. Только при единомыслии и единодушии в христианском смысле — возможно братство между людьми. В Братстве нельзя оставаться, не имея веры, не имея любви и смирения; если человек доживает до этого состояния, ему делается братская жизнь непосильной, не соответствующей его настроению — и он уходит. Для верующего и любящего Братство —правда, для неверующего нелюбящего — ложь.
Можно ли говорить, что в Братстве и школах сплошное притворство и недостойная мистерия только потому, что сам не имеешь соответствующих чувств и не хочешь допустить их в членах Братства! Я не могу утверждать, что Абрамов, когда и устно и письменно выражал любовь к Николю Николаевичу и восторженное благоговение к делу Братства, был неискренен; и он мог быть искренен в добре, пока у него хватало любви к школе и Братству. Когда он перешел к дурным чувствам, понял, что — это ни для кого не тайна — понадобилось всех обвинить, чтобы себя оправдать, и он не остановился даже перед оклеветанием школы, даром и с любовью его воспитавшую, не остановился даже перед клеветою и злым глумлением по отношению к тому, кто его любил, «вывел в люди» и никогда кроме добра ничего ему не делал.
Все извращено до неузноваемости в статьях Абрамова. Сердечные, простые отношения, полные искренности и духовного благородства, под его пером принимают характер какой-то лживой комедии. Изящная торжественность наших празднеств —совершенно чуждый им характер сектантских радений.
Прошло много лет с тех пор, как Абрамов изменил Братству, не имеет с ним никакого личного общения. Самые факты, о которых он говорит, придавая им столь неверную окраску, отошли в область истории Братства, а о них теперь говорят, как о чем-то ныне существующем, вводя читателей в тем большее заблуждение. С того времени Братство много выросло во всех отношениях.
Приемы в Братство и кружки школ, совершаемые раньше с молитвою в доме Николая Николаевича Неплюева, со временем приобретения храма в Воздвиженском, производится в храме священником по установленному чину и с благословения Епископа Черниговского.
Когда появились статьи Абрамова, многие из лиц, хорошо знающих Братство, были глубоко возмущены ими. Многие написали опровержения. Были и отдельные и коллективные опровержения. В статьях этих, писанных в разных концах нашего отечества, разными лицами, даже теми от которых мы не имели основания ожидать сочувствия к нам, замечательно единодушно высказывалось то же чувство возмущения клеветнической статьей Абрамова. Нигде статьи эти не были помещены, все редакции дружно отказались поместить их под разными предлогами. Таких статей в защиту Братства, как мне достоверно известно, было много, а между тем на статьи Абрамова продолжают ссылаться и разносить во все концы России все ту же неправду, возбуждая неприязнь и недоверие к делу мира и любви и к его основателю, любящее сердце которого особенно глубоко страдает от всякого соприкосновения со злобою.
Чем на самом деле заслуживает озлобления, недоброжелательной придирчивости и злорадного глумления дело Братства Трудового? Мы отдаем свою жизнь на мирное дело организации жизни по вере, организации всех родов труда на мирных началах единения в братолюбии. Мы ни от кого не требуем, чтобы поступали по-нашему, желающих быть нам братьями с любовью принимаем, если сделать мы можем правдиво, не вводя в жизнь Братства элементы разложения. Никто не обязан ни вступать в Братство, ни оставаться в нем, если того не хочет.
До сих пор, Слава Богу, не было не только на лоне Братства, но даже и из числа бывших воспитанников нашей школы, ни одного человека, опасного для общественного спокойствия, ни одного изменившего Церкви, ни одного политически неблагонадежного, ни одного, совершившего какое-либо преступление, ни даже проступок, караемый законом. То, что вне Братства считается явлением заурядным: пьянство, воровство, супружеская неверность, кокетство женщин, соблазненные и покинутые девушки, незаконнорожденные дети, все это, мы имеем право сказать без похвальбы — явления небывалые на лоне Братства.
Были случаи, когда люди, враждебно относившиеся к Церкви, пожив в Братстве, совершенно изменили к ней отношение, сознавались, что именно жизнь Братства и сочинения его основателя приводили их к тому, что они с новой, прежде неизвестной им точки зрения начинали смотреть на веру и понимать ее жизненное значение. Так одна женщина из литературного мира писала, что после шестнадцати лет полной отчужденности от Церкви, прочтя сочинения Н.Н. Неплюева и поняв жизненное значение веры и Братства, исповедалась и приобщилась. Другая сделала то же в нашем храме, погостив в Братстве некоторое время; многие из разных концов России пишут нам, что находят утешение в самом сознании, что существует Трудовое Братство, другие, что в минуты тяжелой скорби, близкие к отчаянию, получили в творениях основателя Братства утешение, нравственную поддержку и силу жить.
Между тем недоброжелательность и проистекающая из нее несправедливость доходит до того, что в статье, недавно напечатанной в «Московских Ведомостях», говорится о г. Неплюеве как о сухом, черством человеке, чуждом всякого сердечного отношения к ближним, а о Братстве Трудовом и вообще всей деятельности его основателя как об учреждении и деятельности «совершенно чуждых всякого характера благотворительности».
Дальше в ослеплении враждебности и очевидной несправедливости идти некуда! Назвать сухим и жестоким человеком того, кто сотни детей народа воспитывает с ревнивой любовью, неизменно относясь к ним с отцовской нежностью, кто все Братство духовно согревает той же силой нежной любви! Сказать о Братстве Трудовом, которое соединяет в себе в форме разумной самопомощи все роды благотворительности и даром воспитывает многих чужих детей, с любовью давая им не только хлеб материальный, но и обильный хлеб духовный, что оно совершенно чуждо характера благотворительности! Больные, вдовы, сироты в нем ограждены от всякой нужды, все — от многих скорбей и соблазнов окружающей жизни. Неужели, выполняя лучше других заповедь Христа Спасителя о мудрости змеиной при кротости голубиной, о том, чтобы сыны света были не менее умны на добро, чем сыны тьмы — умны на зло, благотворя более систематично и разумно, Трудовое Братство теряет тем самым благотворительный характер и право на сочувствие всех беспристрастных людей.
Деятельность г. Неплюева развязно называют «Неплюевщиной», а членов Братства «Неплюевцами». С именем Н.Н. Неплюева связано для нас так много дорогого и святого, что мы не протестовали бы против этих слов, если бы в них не вкладывалось ложное понятие и сами слова эти не могли вводить лиц, мало знакомых с настроением членов Братства и жизнью их — в прискорбное заблуждение.
Слова «Неплюевщина» и «Неплюевцы» могут иметь два смысла одинаково недоброжелательных для Трудового Братства: смысл отщепенства от Церкви — сектанства и смысл безвольного отношения, порабощения последователей личности г. Неплюева, другими словами — смысл обвинения г. Неплюева в духовном деспотизме.
Все, кто знает лично основателя Братства, знают и то, до какой степени он дорожит единением с Церковью, как неуклонно воспитывает детей в духе любви, уважения и преданности Церкви, как, следовательно, он чужд сектантского духа, как, следовательно, грубо несправедливо говорить о «Неплюевщине».
Все, знающие г. Неплюева, знают и то, до какой степени ему чужд дух всякого насилия, в том числе и духовного насилия, до какой утонченной деликатности он доводит свою щепетильность в этом отношении. Не только он не навязывает своих убеждений, ни своих советов, но, как мне кажется, даже излишне осторожен в деле личного нравственного воздействия на отдельные личности, опасаясь, что и это, при его авторитетном положении, может быть духовным насилием.
Слова и дела основателя Братства настолько убедительны для умов и сердец, что на лоне Братства действительно достигается такое единомыслие и единодушие, которое для лиц посторонних, сравнительно с хаосом нормального разногласиия окружающего общества, поражает и заставляет предположить духовный деспотизм и лицемерие безволия там, где в действительности убедительное вдохновение веры и любви — с одной стороны и свободное изволение убежденных и возлюбивших душ — с другой.
Из этого понятно как, следовательно, несправедливо говорить и о «Неплюевцах».
Живя более семнадцати лет в непрерывном, тесном общении с Н.Н. Неплюевым, я более, чем кто-либо, знаю его характер, знаю, до какой степени он чужд той гордыни, в которой его так часто и так несправедливо обвиняют. Не только он всегда проповедовал нам Бога Живого, Христа его и Церковь Их, а не себя и свою личность, но часто давал нам пример смирения, громко сознавая немощи свои, а иногда слезно каясь перед нами в том, что, по его мнению, могло быть для нас в нем соблазном. Из всего этого ясно, как неосновательно, оскорбительно и несправедливо по отношению к самому Н.Н. Неплюеву говорить о «Неплюевщине» и «Неплюевцах», придавая делу мира и единения окраску сектантского обособления; делу смиренной любви к Богу и братолюбию окраску горделивой личной затеи.
Абрамов, воспитывавшийся в школе и лично соприкасавшийся с г. Неплюевым, не может не знать всего этого. Когда он говорит о «Неплюевцах» и «Неплюевщине», это дело сознательного желания как можно более оскорбить того, кому он не прощает ни любви его, ни благодеяний, от него испытанных. Неужели печать будет продолжать быть участницей этого злого дела!
Со своей стороны я чувствовал нравственную обязанность остеречь ее, разоблачив истинный характер этого прискорбного недоразумения.
Слишком обидно и больно за родное русское общество, когда видишь, как с одной стороны двадцать лет самоотверженного служения ему на пользу вознаграждается ожесточенным глумлением, а недостойное дело личного мщения возводится чуть ли не в доблесть, заслуживающую похвал и всякого доверия.
