Родился в семье высокообразованного и талантливого педагога. С 1911г. семья Анатолия жила в Киеве, где он окончил гимназию и 1915г. поступил в университет на классическое и философское отделения. Вскоре Анатолий попадает на фронт в нестроевую часть. Однако, и там он продолжает начатые еще в гимназии занятия богословием и в 1916г. пишет работу "К вопросу о вечных муках". В 1917г. Анатолий возвращается в Киев, где у него завязывается тесная дружба с архимандритом Спиридоном - бывшим Афонским монахом, а потом полковым священником. В 1918г., после обстрела Киева, они организуют помощь пострадавшим. С 1920г. он настоятель церкви в с.Андреевка Киевской области, затем настоятель церкви (бывшая приютская)Марии Магдалины близ университета в Киеве. В 1922г. о. Анатолий выступает на многочисленных лекциях и диспутах: против теософии, на тему "Наука и религия"; читает публичный доклад "Христос и мы" в Христианском студенческом союзе. Власти закрывают церковь, как находящуюся в непосредственной близости от детского учреждения. Отец Анатолий становится настоятелем церкви Иоанна Златоуста (бывшая домовая церковь Религиозно-просветительского общества). В это время в городе начинают активно действовать новые антицерковные течения: обновленцы, живоцерковцы, автокефалисты. О.Анатолий начинает деятельную борьбу с ними: лекции, проповеди, беседы... В результате в ночь на Великий Четверг он был арестован и выслан в Йошкар-Олу, Краснококшайск. В Краснококшайске к о.Анатолию начинают приходить многие ссыльные: представители различных партий, духовенство. Многие уходили из его комнаты с обновленной душой. Вскоре, вместе со своим другом архимандритом Ермогеном, настоятелем Киево-Печерской Лавры, они начали у себя в комнате совместное служение. Через несколько месяцев местное духовенство, ранее полностью перешедшее в обновленчество, под влиянием разъясняющих бесед с ними о.Ермогена и о.Анатолия приносит покаяние и получает разрешение на служение от Казанского православного епископа. В первый день их возвращения в лоно Церкви о.Ермоген и о.Анатолий торжественно шествуют в храм и принимают участие в богослужении. Через два дня они были вновь арестованы уже местными властями. Однако арест закончился ничем, их отпускают. Зимой 1924 г. их освобождают и о. Анатолий возвращается в Киев, где служит священником в зимней Варваринской церкви при храме Николая Доброго.
После издания декларации митрополита Сергия, о.Анатолий разрывает с ним отношения, не желая принимать участие во лжи. Он едет в Ленинград, где становится под окормление епископа Димитрия Гдовского и совершает дальнейшее свое служение с о. Спиридоном в храме Преображения. В октябре 1930 он снова арестован и переправлен в Москву в Бутырскую тюрьму, а в 1931 году приговорен к высшей мере наказания - расстрелу, с последующей заменой на 10 лет ИТЛ (Свирские лагеря, Соловецкий лагерь, Беломорский канал - до 1937 года ) без права переписки. Из обвинительного заключения: "Будучи активным участником к/р организации "Истинно Православная Церковь", связался в ее интересах с заграничными белогвардейскими кругами, которые информировал о положении в СССР. Используя свои связи с белой эмиграцией, пытался вызвать усиление а/с кампании в 1930г., направив за границу заведомо ложные материалы о положении церкви в СССР. Пытался согласовать к/р деятельность организации "Истинно Православная Церковь" с белоэмигрантским церковниками. Руководил к/р деятельностью ячейки организации в городе Киеве. Участвовал в совещаниях активистов организации на Украине".
В лагерях о.Анатолий использовался на самых разных работах: сторожем, рабочим на лесоповале, пильщиком, экономистом, делопроизводителем, плетельщиком корзин и.т.д. Несмотря ни на что, он читал, занимался английским языком, писал стихи. На каждой новой работе он всегда находил свои положительные стороны: либо больше времени для молитвы, либо "никто не мешает", либо лучше кормят, либо необыкновенная красота природы и.т.д. Все его письма глубоко оптимистичны. В них и философские рассуждения и суждения о каких-то книгах и описания природы и стихи. О житейских проблемах он пишет вскользь: "Живу в общем бараке... Барак фундаментальный, хороший, только, прости, клопы неимоверные. В душе что-то твердое, спокойное. Теперь внешние обстоятельства - переброски, лишения, неприятности как-то не затрагивают душевной глубины". "Я пишу с нового места. Прибыл сегодня ночью. Долго ли здесь буду - не знаю, но чувствую, что буду недолго и двинусь дальше. Куда? Может быть в Соловки, может быть в другой какой-нибудь край, не знаю. На сердце спокойно и радостно... Внешне все хорошо, только посылки гуляют. Особенно обидно, что сапоги не дошли." "Последние дни в работе не так отъединен от других, как раньше, не мог сосредоточиться во внутренней своей келье. А от рассеянности и растерянности духовной все внутри обесценивается и блекнет ... Ведь вся радость и вся жизнь во внутреннем сокровище, и когда оно оскудевает в сердце, жизнь становится будничной и осенней. На работу хожу - пилить дрова... Погода стоит необычайная. Дни светлые, ясные, хотя день ото дня все холоднее. Скоро нужны будут теплые варежки... Неловко и писать, сколько раз мне их присылали." "Устаю сильно, и все-таки жизнь кажется такой содержательной, богатой и интересной, и ... впечатление не одной недели и не одного месяца. Первое и самое важное, это та внутренняя задача - строительство внутреннего храма, которая неотступно стоит перед сознанием. Я чувствую, как малы мои усилия, и вижу - за весь пройденный путь даже не положил начала благого. Тут приливы и отливы, и так часто отлив относит назад за прежнюю черту и разрушает как будто уже собранный плод работы". "Я вот, подводя часто итоги пережитых лет, вижу, как бесконечно я ленив, бездеятелен в самом главном - в духовном делании. С грустью вижу, как проходят годы, а я по-прежнему твержу и никак не могу усвоить азбуку единственной "науки всех наук" - делания духовного."
В 1937 г. о. Анатолий схвачен и помещен в тюрьму г. Петрозаводск за, якобы, вновь содеянное преступление и приговорен тройкой при УНКВД по Карельской АССР к высшей мере наказания. Расстрелян 20 ноября 1937 года.
