Корзина покупок пуста!
10 августа в часовне Свято-Филаретовского института состоялась панихида по известному поэту и переводчику Александру Величанскому (+1990). Уже более двадцати лет его родственники и близкие друзья вместе с преподавателями, сотрудниками и студентами института собираются в этот день, чтобы помянуть поэта.
В своем слове на панихиде проф. СФИ Александр Копировский, хорошо знавший поэта, призвал всех помнить, что, когда мы скорбим об ушедших, «Бог дает нам утешение, которым не может утешить никакой человек, никакие очевидные вещи — это слово Божье… В тот момент, когда Бог говорит с нами через свое Слово, а мы обращаемся к Нему, время — а с ним и горе — как бы отступает назад… и в этой радости, в этой вечности мы не заметим сами, когда соединимся до конца с теми, кого любим, кого любили, кого продолжаем любить, и все вместе будем со Христом».
Величанский Александр Леонидович (8.8.1940-10.8.1990) — русский поэт, переводчик. Родился в Москве. Сын журналистов, Леонида Величанского и Ларисы Тюриной, Александр несколько лет в раннем детстве провел в Греции и разделял всю свою жизнь особую привязанность к ней. Закончил школу в 1958, год работал на 2-м Государственном шарикоподшипниковом заводе, три с половиной года служил в армии, откуда вернулся на тот же завод. После чего учился на историческом факультете МГУ (1962-1965); перейдя на заочное отделение, работал ассистентом режиссёра на студии «Центрнаучфильм», затем сторожем — и одновременно внештатным переводчиком ТАСС. Стихи начал писать в 60-х годах, с 70-х переводил как художественную, так и научную литературу — с английского, новогреческого, грузинского; среди переведённых поэтов — Джон Донн, Джордж Герберт, Эмили Дикинсон, Констанстинос Кавафис, Галактион Табидзе, Нико Самадашвили. Входил в поэтическую группу «СМОГ» (Самое молодое общество гениев, 1965-1967 гг.). При жизни у Александра Величанского вышел всего один сборник стихов, остальные публикации — журнальные, изредка — в сборниках. Самым известным его стихотворением стало превращенное в песню «Под музыку Вивальди». Недавно в издательстве «Прогресс-Традиция» вышел двухтомник стихов А. Величанского.
По материалам Википедии
Когда настанет мой час,
И смолкнут любимые песни,
Здесь скажут печально: «Угас»,
Но ТАМ прозвучит: «Воскресни!»
А. Блок
10 августа 1990 г. умер поэт и переводчик Александр Величанский. Он прожил всего 50 лет и 2 дня. Свой сборник «Времени невидимая твердь» — выдержки из 17 книг его стихов (единственный изданный «официально», не считая подборок в «Новом мире» № 12 за 1969 г. и «Октябре», № 7 за 1989 г.) — он успел взять в руки только в сигнальном варианте.
Смерть настоящего поэта, как известно, не означает конца его существования – «душа в заветной лире мой прах переживет и тленья убежит», как было сказано однажды. Но также известно, что мысль лишь о таком бессмертии не может принести ему успокоения при жизни. И поэтому устами одного из своих героев Александр Величанский говорит как бы о себе:
Реальный прототип этого героя — Серен Киркегор — однажды назвал перелом в своей жизни «помолвкой с Богом». Образ этот очень глубок: ведь помолвка, как известно, — объявление о намерении вступить в брак. Это еще не брак, но уже и не прежняя «самостоятельная» жизнь. В церковной традиции помолвке соответствует обручение (а применительно к «браку» с Церковью, с Богом — оглашение).
Увы, помолвка с Богом для Александра Величанского была мало связана с днем, в который он вошел под своды небольшого московского храма апостола Филиппа, чтобы принять Крещение. И все же он называл себя церковным человеком, — именно церковным, а не просто верующим. Это, разумеется, нашло выражение в его невероятно разнообразных, разностильных, разнотемных стихах.
Во многих из них библейская струя (а Библию он постоянно перечитывал) не просто дает о себе знать, но постоянно вырывается на поверхность. И никогда не звучит при этом просто цитатой, подкрепляющей свою или чужую мысль. Нет, он идет рискованным путем, буквально сталкивая библейские образы с жизнью современного, нецерковного или псевдоцерковного мира. И тогда возникают другие образы, часто субъективные, но всегда пережитые, часто «неканонические», но никогда не «антиканоничеcкие». Это борьба, в ней возможны поражения и раны (вспомним поврежденное бедро Иакова!), но возможны прозрения и откровения.
Так, дерзновенно «переворачивая» иногда привычное значение евангельских слов и понятий, он парадоксально достигает удивительной духовной глубины (камень у него становится хлебом, — но не во время искушения в пустыне, а будучи уложенным в стены псковских храмов).
Из этой же глубины «вырастают» и его благоухающие ладаном смолы сосны, и море, чьи волны бросаются на колени, а само оно становится «влагой той, что плачет всяк», и многое другое. Поэтому вряд ли достаточно, как в предисловии к упоминавшемуся выше сборнику, сказать о поэзии Александра Величанского — «соотнесенность мира природы с духовными устремлениями человека».
Однако прежде пусть скажет о себе, мире и Боге он сам. Ответом на его стихи (мы хотим дать не одну их публикацию) пусть будут размышления, суждения, вопросы, свои стихи: аудитория, подобная читателям нашего журнала — то, чего очень не хватало Александру при жизни. Но даже если это будет только молитва за раба Божия Александра, то и она — знак, что его жизнь в Боге и Церкви не окончена…
