Корзина покупок пуста!
11 ноября в Вельске Архангельской области начала работу выставка «Неперемолотые. Опыт духовного сопротивления на Урале в ХХ веке». Несомненно, это станет заметным событием в жизни района. Её открытие состоялось в Москве осенью 2010 года. С тех пор она успела побывать в нескольких городах, в том числе и в Санкт-Петербурге. Здесь она демонстрировалась в Музее истории религии. Наш корреспондент встретилась на выставке с одним из её организаторов, представителем Свято-Петровского православного братства Юлией Балакшиной, и попросила рассказать об этом не вполне обычном начинании — передвижной выставке, посвящённой преследованиям верующих в годы советской власти.
— Юлия Валентиновна, расскажите, как родилась идея организации выставки.
— Поскольку сейчас в школах вводится предмет «Основы православной культуры», Свердловский областной краеведческий музей, который обычно помогал учителям в работе, решил подготовить выставку о Церкви. К этой идее музея присоединилась духовная семинария и Преображенское содружество малых православных братств. Сотрудник музея Оксана Иванова, много работавшая с детскими группами, долго думала о том, как можно представить Церковь, чтоб это было для ребят чем-то захватывающим, вдохновляющим. Что на сегодняшний день является сокровищем Церкви, которое можно показать в виде музейной коллекции? И ей пришла в голову неожиданная мысль — говорить о людях, которые стали исповедниками веры в невыносимых условиях ХХ века. В наше время не хватает примера подвига, который был бы связан с чем-то подлинным, ради чего человек может отдать свою жизнь. В Преображенском содружестве немало людей, у которых среди родственников были пострадавшие за исповедание православной веры. Поэтому там сохранилось много личных вещей из домашних коллекций. Оксана — человек давно воцерковлённый, верующий — сумела всё это собрать. И я могу свидетельствовать, что выставка производит очень сильное впечатление на молодёжь.
— Что там можно увидеть?
— Выставка даёт панораму жизни Екатеринбургской епархии, Уральской земли. Но прежде всего она посвящена людям, которых мы назвали словом «неперемолотые». Каждый предмет или бумага того времени сегодня на вес золота, поскольку относятся к эпохе, когда вымарывались даже лица на фотографиях. А если говорить о вещах церковных, то сам факт их сохранения требовал мужества и порой стоил людям жизни. Среди экспонатов есть предметы, которые сами по себе являются свидетельством «неперемолотой» веры.
Выставка начинается с цветных фотографий Урала. Это первые в России цветные фото, сделанные в 1906–1909 годах фотографом Прокудиным-Горским по личному заказу Николая Второго. Техника очень проста: три цвета накладываются один на другой. Видимо, у царя было ощущение, что Россия уходит, и он заказал сделать фотографии всех районов страны. Царь выделил фотографу собственный вагон, и тот объехал всю Россию. Сейчас эти фото выложены на сайте Вашингтонской национальной галереи… Такой был Урал — яркий, красивый и рабочий. Но в 1917 году жизнь начинает резко меняться.
— Выставку вы тематически поделили на три части: свидетельство о Христе во время красного террора, служение Богу и Церкви в условиях лагерей, гонения после эпохи сталинизма…
— Важно было начать разговор о «неперемолотых» с тех, на кого пришёлся первый удар, кто являет Церковь в глазах власти — с епископов. Первый стенд посвящён архиереям, которые пострадали на Уральской земле. Священномученик Андроник (Никольский), епископ Пермский и Кунгурский, пользовался большим авторитетом. Личность яркая, сильная. Видите, какое лицо у него? — Юлия показывает фотографию на стенде. — Он понимал, что советская власть играет на каких-то греховных страстях человека, и обличал её с церковной кафедры. Священномученик Андроник известен тем, что издал указ, согласно которому в случае его ареста все храмы Перми и ближайших окрестностей должны быть закрыты, а разрешается только крестить и отпевать. В верующей ещё стране это имело очень сильный резонанс.
— Это был политический шаг?..
— Конечно. По-моему, до того в истории Русской Церкви такой интердикт решился наложить только преподобный Сергий Радонежский*. Епископа арестовали, допрашивали много дней, требовали отмены интердикта, но он не согласился. Его вывезли за город, закопали живым и потом уже застрелили сквозь землю…
Дальше — революционные события. Время, когда эта разрушительная волна накрыла Россию. На Урале был сформирован первый красный полк, который назывался «Красные орлы». Среди бойцов можно увидеть… кого бы вы думали? Павла Петровича Бажова. Он был выпускником семинарии, потом оказался в «Красных орлах», а позже стал сказочником.
Внутри этого полка был сформирован китайский батальон. На Урале жило много китайцев, которые сражались ещё на фронтах Первой мировой. После революции им предлагали вступать в Красную армию и многие за плату — вот на стенде заполненная на китайском языке анкета — соглашались. Часто русский солдат не мог арестовать и расстрелять священнослужителя, а для китайца это ничего не стоило.
Первые церковные репрессии носили стихийный характер. Затем власть начинает понимать, что так Церковь не победить — «кровь мучеников — семя христианства». То, что было сказано о первых мучениках, повторялось и теперь. Когда люди оказывались в непереносимых условиях, сама вера кристаллизовалась, укреплялась страданием и люди становились исповедниками…
— Вода выпаривалась, и оставалась «соль земли»…
— Да, вера крепла. Из аморфной православной массы выходили истинно верующие люди… Тогда государство начинает думать, как справиться с Церковью. Проводятся первые акции по вскрытию мощей…
На этой фотографии — комиссия по вскрытию мощей, в которую включали представителей прихода. Их сразу видно: крестьяне, мещане, солдаты — измученные, плачущие: на глазах людей совершается святотатство. И тут же те, которые это святотатство совершают. Я была потрясена, когда увидела их: какая свобода кощунства, свобода анархии! То, что духовно происходит с человеком, запечатлевается на его лице.
Вторая массовая акция — это изъятие церковных ценностей. Она была привязана к началу голода на Урале и в Поволжье. Здесь представлено письмо Ленина от 19 марта 1922 года, с грифом «Строго секретно», в котором он говорит, что голод нужно использовать для того, чтобы «именно теперь проучить всю эту публику». То есть совершенно понятно, что это был политический акт.
А здесь у нас уникальный экспонат — метрическая книга, где обычно велись записи о рождениях, бракосочетаниях и смертях. С 1918 года в графе «Причина смерти» начинает появляться запись: «Убит большевицкой властью». Обратите внимание, кто убит…
— Священник Алексей Константинович Введенский…
— Это последние книги, которые ставят точку в этой истории России смертями священников. Новая власть взяла на себя функцию регистрации гражданских состояний.
А здесь справка 1920 года, из которой видно, какими льготами пользуется тот, кто вступил в Красную армию. Если человеку выдают столько-то муки и соли, если его не «уплотняют», ничего не реквизируют, то становится понятным, почему многие люди служили большевикам. Не по идейным соображениям.
На выставке представлены судьбы разных людей: и тех, кто прославлен Церковью как мученик, и тех, кто исповедовал свою веру, но остался жив. Судьба священномученика Иоанна Шишова простая, и в своей простоте — трагична. Приходят красные в деревню, где он служит, пытаются людей мобилизовать в армию, а те отказываются, не хотят воевать. Кто виноват? Священник. На следующий день в деревню присылают отряд с пулемётами, всех мужиков сгоняют на станцию, а священника вместе с сыном, недавно вернувшимся с фронта, увозят за село. Там одного объявляют белогвардейцем, другого — виновником сельского бунта и тут же без суда и следствия расстреливают.
На выставке представлен портрет о. Иоанна Шишова, написанный другим его сыном. На нас смотрит глубоко духовный человек в шляпе-котелке и в то же время в подряснике. Старый русский батюшка… Кстати, мы нашли в дореволюционном епархиальном издании отрывочек, где тоже речь идёт о голоде в России. Отец Иоанн Шишов как раз один из жертвователей, который сдал 25 рублей…
А вот вещи, связанные с антирелигиозной пропагандой. Здесь документы «Союза воинственных безбожников». И вот знаменитая «Библия для верующих и неверующих» Емельяна Михайловича Ярославского (Минея Израилевича Губельмана), в которой разоблачаются так называемые религиозные предрассудки.
— На соседнем стенде под фотографией подпись: «От соловецких красноблузников»…
— Соловки — это первый концлагерь, куда ссылают и духовенство, и интеллигенцию. Люди шли на известные компромиссы: принимали власть, становились красноблузниками, ещё на какие-то формы сожительства с ней соглашались. Арестанты на фотографии — духовенство, сохранившее свою независимость.
— Вот священство, а вот их паства. Разница в возрасте одно-два поколения, это дети или внуки. Как получилось, что те вырастили этих? И какие уроки из случившегося нам нужно извлечь?..
— Да, это один из внутренних вопросов выставки, на который всё время ищешь ответ… Удивительна судьба вот этой женщины. Зинаида Иванова была женой начальника золотых приисков, но на момент ареста, как отмечено в её деле, она имела одно платье и две пары панталон. При этом человек, теряя своё материальное изобилие, проходит путь сородства со Христом. Понимает, что Он — единственный Центр нашей жизни, её подлинность и реальность. Об этом свидетельствует совершенно потрясающий отрывок из её дневника: «Человек забывает о невольном появлении своём на свет. Больше того, он видит в Боге любовь такую беспримерную, исключительную, что готов ради общения с нею добровольно понести все невзгоды и напасти, лишь бы иметь дерзновение смотреть на любовь Божию».
Такие свидетельства дорогого стоят. Для мира становясь каким-то отребьем, человек небывалое сокровище внутри себя обретает.
— Эти стенды посвящены довоенному периоду…
— В 1929 году было принято Постановление «О религиозных объединениях», согласно которому под разными предлогами можно было закрывать храмы. У христиан теперь отнимают последнее — стены. Это фотографии одного и того же храма в городе Кизил: таким он был изначально, а вот уже со звездой, здесь на месте храма грузовик, который превращён в трибуну.
С момента, когда у Церкви было отнято всё, начинается период исповедничества. Вот судьбы двух людей. Священник Михаил Суханов был сыном батюшки, которого расстреляли. Он понимал, что его ждёт такая же судьба. И тогда оставляет свою семью — матушку с двумя детьми — на попечение родных и становится странствующим священником. Ходит вокруг Челябинска по посёлкам, деревням, крестит, отпевает, читает Евангелие, служит требы, не оставаясь на месте дольше одного дня. Так он проводит 20 лет своей жизни. На него заводят следственное дело, выдают ордер на арест. Властям было известно, что он ходит «воду мутит», но поймать его так и не смогли. Здесь вещи, принадлежавшие о. Михаилу Суханову, — требник и Евангелие, с которыми он ходил. Отец Михаил умер уже в 50-е годы, своей смертью и на свободе. Для этого нужно было пойти действительно на подвиг. В «Дидахе» говорится, что пророк не должен оставаться на одном месте дольше трёх дней. Вот, почти так и даже ещё сильнее.
Священник Михаил Мягков избрал другой, не менее трудный путь. Он, в отличие от странствующего, становится тайным священником. Для власти он кочегар, истопник, шлифовщик, сторож… С 1939 до 1953 года выбирает крайне простые профессии, позволяющие заработать на хлеб насущный. При этом в посёлке, где он живёт, церковь закрывают, старик-священник отдаёт ему антиминс. В бане устраивается тайный храм, отец Михаил окормляет целую общину тайных монахинь, крестит, проповедует. На удивление, он тоже до самой смерти служил в Верх-Нейвинске, что позволило многим людям в этом городе сохранить веру. Каким-то чудом на него никто не донёс и властям не было известно о тайном священнике. Но судьба его, конечно, исключение. В большинстве случаев рано или поздно таких людей находили, расстреливали или отправляли в лагеря.
А центром нашей экспозиции мы считаем витрину, которая посвящена жизни Церкви в лагере. Она и находится в центре зала…
— Крест… Как бы немного стёртые у Спасителя черты…
— Специалисты говорят, что он был отлит в условиях лагерей. Потому что в лагерях совершались и рукоположения, и пострижения; Церковь сохраняла свою традицию, несмотря ни на что. Вот вещь совершенно замечательная (Юлия улыбается). На первый взгляд что? Манишка в русском стиле. Но люди опытные в ней легко узнают епитрахиль. Священник облачение носить не имел возможности, так для властей это была просто вышитая рубашка… Их изготавливали в лагерях тайные монахини.
Просфора современная, и она тут лежит, чтобы символизировать, чем были эти миска, ложка и кружка.
— Дискосом, потиром и лжицей…
— Да, и эти высохшие ягоды клюквы и кусочек хлеба… Люди совершали евхаристию в немыслимых, нечеловеческих условиях, используя в качестве хлеба и вина ту пайку, что им давали, и ягоды, которые находили в лесу. Архимандрит Таврион (Батозский) в течение всей лагерной жизни совершал евхаристию каждый день. Отрывая время от собственного сна перед подъёмом. И это было тем, что позволило ему выжить. Он свидетельствовал: всё остальное было адом и безумием, а этот час оставался единственным, когда была подлинная жизнь. Когда епископ Павлин (Крошечкин), тоже священномученик, его рукополагал, то сразу сказал: «Ты понимаешь, на что ты идёшь? Принимая сан, ты знаешь, что большую часть жизни проведёшь в лагерях?» Отец Таврион ответил: «Да, я понимаю, на что иду, я к этому готов». Это был человек замечательный, настоящий русский старец, который вышел из лагерей человеком пламенной, огненной веры. Он говорит о себе: «Во мне выгорело всё, кроме любви». Эту любовь Божью он из всех испытаний выносит и начинает ею светить. Он стал настоятелем Спасо-Преображенской пустыни под Ригой, и туда совершалось паломничество со всего Союза. Я спросила человека, который к нему ездил, помнит ли он архимандрита Тавриона. Он ответил: «Встречи со святыми не забывают!»
— Теперь я понимаю, о чём вы говорили сначала. Подростки выходят из привычной среды и погружаются в совершенно другой мир. Он несказанно глубок, тяжёл и в то же время лёгок, потому что ясно видно тёмное и светлое, доброе и злое…
— Вот ещё один пример. Для современного школьника впечатляющая вещь — чемоданчик спецпоселенца. И сам по себе, пустой, он весит немало. Когда люди уезжали в сибирские глухие деревни, то могли только сами сколотить из каких-то подручных материалов такие чемоданы. Для детского сознания этот контраст между ними и современными лёгкими дорожными сумками на колёсиках может быть очень показательным.
Хочу привести слова из последнего письма протодиакона Николая Васильевича Тахтуева, простого (из крестьян) и не очень грамотного верующего человека, на момент ареста отца семерых детей. Сначала он как раз упоминает об этом, говорит, что никакой контрреволюционной деятельности не вёл. Но самое интересное — финал этого письма: «Передо мной всё время стоят слова И. В. Сталина. Когда он сказал в своём последнем докладе такие мудрые слова: “Есть у нас ещё такие люди — ни Богу свечка, ни чёрту кочерга”, — так вот эти слова для меня сказаны, это вот я-то сам и есть. Я вам не могу служить, как вы хотите. И перед Богом кривить душою тоже не могу. Так я хочу очиститься страданиями, которые будут от вас возложены на меня. И я их приму с любовью, потому что я знаю, что заслужил их. Вы нас считаете врагами, что мы веруем в Бога, а мы считаем вас врагами за то, что вы не верите в Бога. Но если рассмотреть глубже и по-христиански, то вы нам не враги, а спасители наши. Вы нас загоняете в Царство Небесное, а мы этого понять не хотим. Мы, как упорные быки, увильнуть хотим от страданий — а это ведь Бог дал нам такую власть, чтобы она очищала, и ведь мы, как говорится, заелись пузом».
Как Христос в человеке начинает действовать! Отец Николай пропал в лагерях (последнее письмо от него датируется 1943 годом) и был прославлен в 2005 году как новомученик. А семью его Господь уберёг — это известно…
— Война для нашей Церкви стала переломным этапом. Власть поняла, что на одной идеологии войну не выиграешь, нужно живое человеческое единство, которое возможно только через Бога, через Церковь, — и сделала послабление… Вот вижу помещённое на стенде извещение о смерти, где сказано, что человек похоронен рядом с храмом. Раньше такое упоминание было бы невозможно.
— …А здесь стихи человека, который в своих письмах переживает момент религиозного обращения. Он начинает понимать: то, чем его пичкали, — это пустые слова, а подлинно что-то другое.
Послушай, Бог… Ещё ни разу в жизни
С Тобой не говорил я, но сегодня
Мне хочется приветствовать Тебя.
Ты знаешь, с детских лет мне говорили,
Что нет Тебя, и я, дурак, поверил.
Твоих я никогда не созерцал творений.
И вот сегодня ночью я смотрел
Из кратера, что выбила граната,
На небо звёздное, что было надо мной.
Я понял вдруг, любуясь мирозданьем,
Каким жестоким может быть обман.
Не знаю, Боже, дашь ли Ты мне руку,
Но я Тебе скажу и Ты меня поймёшь:
Не странно ль, что средь ужасающего ада
Мне вдруг открылся Свет и я узнал Тебя?
А кроме этого, мне нечего сказать.
Вот только что я рад, что я Тебя узнал.
— Александр Зацепа. Погиб на фронте в 1944 году. А я думаю: счастливый человек какой! Миллионы умирали в темноте, так и не найдя Бога.
— Это точно… А последний раздел нашей выставки посвящён хрущёвским гонениям, возможно самым разрушительным. Хрущёв обещал показать по телевизору последнего попа. Тогда же была введена должность уполномоченного по делам религии. Её занимал генерал-майор госбезопасности Карпов. И вот здесь представлены документы, из которых понятно, что под контроль бралось всё; Церковь совершенно лишалась возможности жить самостоятельно. И самое страшное, что делалось властью, — селекция духовенства, т.е. от решения уполномоченного зависело, может ли человек получить должность священника. Естественно, власть была заинтересована в том, чтобы эти должности получали люди лояльные, согласные идти на компромиссы.
А вот список того, что необходимо было вынести из храма при его закрытии (верующие жили в такой ситуации, что храм в любой момент мог быть отнят). Пишущие машинки, копии. Так называемый тамиздат — книжечки Евангелия, которые делались под размер советских документов, и самиздат. Всё это — десятки раз перепечатанные на машинках в слепых копиях проповеди и книги — в посылках отправлялось по стране… Помню, как одна девушка во время экскурсии остановилась у стенда с самиздатом и воскликнула: «Я ничего не понимаю! Вы хотите сказать, что человека могли посадить за то, что он книжку перепечатал на машинке?!» — «Да, могли». — «И что? Почему же они не протестовали?!» На самом деле ещё как протестовали. В конце выставки мы рассказываем о судьбе Александра Огородникова. Активный комсомолец, начав заниматься философией, в 1974 году Александр принимает крещение и организует христианский кружок. Ему предлагают покинуть страну, он отказывается и попадает в лагерь. Обратите внимание, что сидел он по 1985 год!
…Наша экскурсия по этой необычной выставке завершается. У выхода её — мозаика, на которой выложены слова из Псалтири: «Как лань желает к потокам вод, так я желаю к Тебе, Господи». Говоря о жажде подлинной веры, они как бы подводят итог, напоминают нам, гражданам XXI века, что во все времена стремление к подлинной жизни в человеке неистребимо.
* В 1365 г., когда нижегородско-суздальский князь Борис Константинович отказался повиноваться московскому князю, Митрополит Алексий наложил интердикт (запрещение вести церковную службу) на всю Нижегородско-Суздальскую землю. По благословению Митрополита исполнять его волю отправился Сергий Радонежский. Придя в Нижний Новгород, преподобный принялся запечатывать храмы.
Беседовала Елена Лукина
